— Что, Миха, погуляли вчера?
— Вечеринка только тогда удалась, когда хочется попросить прощения, а не знаешь за что.
— И ты не помнишь?
— Я даже не помню, стоит ли просить.
— Но, зато, вчера было очень хорошо.
— Откуда ты знаешь?
— Да потому что сегодня тебе уж больно плохо.
— Уж точно тяжко. Дай на опохмел, а? Ну, хоть на бутылку пива.
Макс повернулся и посмотрел на Ковалёва. Сколько лет прошло? Было время, когда у каждого «автобусника» всегда околачивалась команда подростков. То ли из обоюдной скуки, то ли ещё зачем. Но Михина «пятёрка» под номером три ноля три надолго стала местом тусовки Макса. Мотались днём по маршруту, а вечером с последнего круга уходили таксовать где-то на час. Там и Максу перепадала лишняя копейка. Всё это далеко в прошлом, а Миха вот он, спившийся на нет. И жалко мужика, и что поделаешь?
— На мелочь. Здесь на пиво должно хватить.
— Вот спасибо. Я тебя ещё пацаном заметил, сразу подумал: стоящий пацан.
— Ладно, прекрати бодягу.
Дорога шла в гору, и впереди появился участок дороги, который всегда внушал Максу опасение. На этом участке дорога из подъёма резко переходила на спуск, и поэтому встречную машину можно было увидеть слишком поздно. Макс сбросил скорость и осторожно подъехал к опасному участку. Так и есть. Перевалив через подъём, он увидел белую «Тойоту камри», стоящую так, что, лети Максим с большой скоростью, точно вписался бы ей прямо в задний бампер. Машина крутая, такому владельцу не докажешь, что не виноват. И за такую машину не расплатиться. В голове привычно промелькнули нелестные высказывания в адрес владельцев дорогих иномарок, которым никакой закон не указ. Осторожно объезжая «Тойоту», Макс не сразу заметил за капотом дорогой машины одиноко стоящую женскую фигурку, по-видимому хозяйку автомобиля. Приняв вправо, и съехав на обочину, Максим пошёл в направлении иномарки. Что-то в этой фигуре показалось знакомым. Ба! Да это же давешняя знакомая! Воистину, неисповедимы пути твои, Господи! Мадам, тоже узнав Макса, постаралась придать лицу независимое и надменное выражение.
— Я не нуждаюсь в вашей помощи.
Максим посмотрел на её замшевые сапожки, увидел разводы влаги, поднявшиеся до щиколоток и почти ощутил сырость промокшей обуви. Носик его нежданной знакомой посинел от холода, а белые пятна на скулах явно говорили о том. какого труда стоило фифе не стучать зубами. Злость и агрессия, поднявшиеся, было, в душе, вдруг сдулись, как дырявый воздушный шарик, уступив место жалости. Времени на реверансы не было.
— Миха! Бегом сюда! А вы, дамочка, садитесь в мою машину и грейтесь. И прошу без протестов. В сапожках уже давно, наверное, хлюпает.
Мишка резво выскочил из машины и подбежал к «Тойоте». В шесть секунд сообразив, в чём дело, он занялся иномаркой. Ковалёв, несмотря на страсть к горячительным напиткам, славился своим знанием двигателей, как дизелей, так и внутреннего сгорания. Фифа, вдруг потеряв весь свой гонор, послушно пошла к «Москвичу» и села на переднее сиденье. Макс не выключил двигатель и в салоне сейчас, вероятно, были самые настоящие «Сочи». Минуты через три Миха вынырнул из чрева «Тойоты» и радостно провозгласил: «Плотно сдохла. К бабке не ходи. Только на СТО гнать. Здесь делать — дело дохлое». На лицо хозяйки машины было жалко смотреть.
— Что же мне с машиной делать? Я же её здесь оставить не могу. — На большие красивые глаза навернулись слёзы.
— Спокойней, пожалуйста. На каком СТО вы обычно машину делаете?
— На Ремзоне.
— Ну, почти по пути. Миха! В багажнике у меня посмотри трос.
Ковалёв порылся в «Москвиче» и извлёк на свет божий стропу от тормозного авиационного парашюта.
— Этот, что ли?
— Да. Давай цепляй. Сядешь за руль. Поможем девушке её карету на СТО доставить?
— Да на раз. Хоть раз в такой тачке посидеть.
Миха с готовностью бросился цеплять «Тойоту» к форкопу «Москвича». Макс сел за руль своей машины, тронулся с места и только тогда глянул на свою попутчицу. Та в растерянности хлопала пушистыми ресницами, на которых всё ещё держались слезинки.
— Зачем вы мне помогаете?
— Закон автомобилиста. В беде не бросаем.
— Почему-то остальные бросают. Я уже два с половиной часа на этой проклятой дороге простояла.