Я ничего не ответила, лишь опустила взгляд, не в состоянии смотреть в её глаза.
***
Ближе к обеду все начали расходиться. Поклонившись Святому Отцу, наша семья также, как и другие, поспешила к выходу.
В Мраморном Храме, наряду с главным залом, располагалось ещё одно не менее восхитительное место. Здание храма было спроектировано таким образом, что прежде чем покинуть или зайти в него, необходимо пройти через Зал героев. Каждый раз проходя через эту часть Храма, меня завораживали величественные статуи, фрески и картины, посвященные великим из великих, тем, кто совершил огромный вклад в историю человечества.
В детстве я мечтала оказаться среди этих великих личностей, чтобы моя статуя, высеченная из белого камня и с надписью: "Величайший Святой Рыцарь Своего Времени" гордо возвышалась в самом видном месте зала. Но сейчас как бы по ребячески это не звучало я хотела этого особенно сильно.
В конце зала стояли четыре величественные статуи, которые являлись самыми высокими и древними среди всех. Высотой в четыре метра, они были выполнены из благородного серебра и служили стражами, охраняющими вход в Храм. Их доспехи и черты лиц были тщательно проработаны с поразительной детализацией.
Величие искусства, воплощенного в этих статуях, всегда вызывало у меня глубокое восхищение перед мастерством древних художников. Эти скульптуры продолжали поражать сознание людей и поныне, в то время как современным мастерам часто трудно достичь такого уровня и создать нечто подобное.
Все четыре статуи были воздвигнуты в честь героев-рыцарей. Несмотря на отсутствие Святой силы, они смело возглавляли войска и защищали людей в тёмные времена, когда дворяне прятались от страха за стенами своих дворцов. Эти отважные воины – Гильяд, Грегорий, Азриэль и Микаэль – остановили распространение проклятых, пришедших из глубин тьмы, пожертвовав своими жизнями. Доблесть и самоотверженность сделали их истинными героями, которые заслуживают быть вечно запечатленными на своих местах и воспеваемыми в памяти всех поколений. С тех пор прошли тысячелетия, проклятые эволюционировали, став почти неотличимыми от людей. Теперь простым рыцарям без Святой силы их не одолеть.
– Неравнодушны к искусству?
Вопрос, прозвучавший из ниоткуда отразился эхом. От неожиданности я вздрогнула, ведь в зале героев кроме меня никого не было – все уже ушли по своим домам. Мой взгляд осторожно скользил по помещению, пытаясь обнаружить обладателя бархатного голоса.
– Я здесь наверху, благочестивая дева, – прозвучал ответ. Я устремила свой взгляд вверх, на галерею, отделенную балюстрадой. Там стоял мужчина с широкими плечами на которых раскинулась золотая мантия, вышитая золотой нитью и жемчугами.
– Да прибудет с вами Свет Божий, господин Зэофания, – немедленно опустив голову, поклонилась я.
– Бросьте! Я не мой брат, чтобы мне кланяться. Небольшого реверанса достаточно, – заявил Зэофания.
– Учту на будущее, – ответила я, поднимаясь.
– Вы не ответили на мой вопрос. Вы неравнодушны к искусству? – переспросил Зэофания постукивая пальцам по мраморному перилу. Браслет из жемчуга постукивал по мрамору вслед за пальцами.
– Разве можно быть равнодушной к искусству, рассказывающей о Господе Боге и истории его детей? – ответила я, опустив взгляд.
Зэофания промолчал. Он продолжал стоять на втором этаже, опираясь на перила, постукивая по ним. Лишь эхо отвечало в такт. Прошло ещё немного времени, я начала переживать.
– Если у вас всё, господин, то мне следует покинуть вас, – сказала я, напоминая о том, что молодым людям противоположного пола не полагается находиться наедине.
– Верно. Можешь идти, Марша, – сказал он, перейдя на непозволительный тон.
От недоумения я резко подняла взгляд на него. Губы Зэофании дрогнули в улыбке, а янтарные глаза как и всегда продолжали выражать лишь величие и высокомерие. Через мгновение Зэофания развернулся и вернулся обратно в галерею через белоснежные арки, позволив мне наконец уйти.
Ранее мне приходилось встречаться с сыновьями Святого Отца, но обычно мы никогда не общались. Это был первый раз, когда Зэофания решил заговорить со мной.