Немногим раньше неподалеку, всего в двух кварталах от вокзала Кингс-Кросс, около сбитого машиной такого же темноволосого худенького мальчика собиралась толпа. Полисмен, отогнав зевак, вызвал неотложную помощь и теперь сидел на корточках рядом с ребенком, то и дело щупая его пульс. Тот был рваным, неровным, но, к счастью — был.
Вот только в сознание мальчик так и не приходил, а машина неотложной помощи забрала его только через четверть часа, которые показались служителю закона почти бесконечными…
— Вот лезут такие дурачки под машины, а нам работать, — ворчал пожилой хирург, заканчивая зашивать большой шрам, идущий через половину лба мальчика, который нынче действительно задал им жару — впрочем, как обычно — что еще могло быть с пешеходом после столкновения с автомобилем...
— Тем не менее, коллега, вы всегда отлично выполняете свою работу, — откликнулся ассистент. — Такой сложный случай! Мы же его ноги едва не по частям собрали! Вы бы могли передохнуть, я бы сам наложил шов. Но вы никогда не отступаетесь от пациента, пока не уверены, что все завершено, за что честь вам и хвала…
Медсестра подала полотенце закончившему работу врачу, тот промокнул вспотевший лоб и удовлетворенно выдохнул:
— Можно увозить.
— В интенсивку?
— В обычную. Очень крепкий мальчик, просто на удивление. Смотрите, уже и щеки порозовели.
Медсестра нажала какую-то кнопку, и появились санитары с каталкой, на которую осторожно переложили пациента и увезли.
— Теперь можно и отдохнуть, — медсестра сняла маску, под которой оказалось немолодое усталое лицо.
— Благодарю вас, Эмили, — улыбнулся ей хирург. — И вас, Чарли.
— Надеюсь, на сегодня это последний, — откликнулась Эмили, снимая операционное облачение. — Закажите кто-нибудь чаю, пожалуйста…
— Прогноз благоприятный, но вы говорите, что вам не нравится эта ситуация? — Чарли вопросительно посмотрел на своего патрона — хирурга, что называется, от Бога. — Вы… мы же все сделали как нужно. Вы имеете в виду ту хрень, простите, даже не знаю, как это еще назвать, что вытекла у него из лба?
— Не только в этом дело, — откликнулась медсестра. — У мальчика никаких документов, кроме какой-то дурацкой картинки. Вы ее видели?
— Еще нет. А что там такого? — удивился хирург.
— А, вы же не смотрели, — операционная медсестра подошла к небольшому столику у стены, где были разложены личные вещи потерпевшего — разумеется, кроме одежды. Всех вещей было всего ничего: сломанные очки да бумажка.
— Вот, любуйтесь.
— Девять и… три четвери? — расхохотался ассистент. — А почему не пять шестых? Или три десятых?
Он повертел бумажкой и передал ее хирургу.
— Какой-то Хогвартс… вроде как билет, но странный, вы правы.
— Он даже не именной! — возмутилась медсестра. — Намучаемся мы еще с этим потеряшкой.
— Предлагаете сразу известить службу опеки? — встрепенулся Чарльз. — Ребенок явно не в порядке. Недоедание я могу засвидетельствовать. И, кажется, еще несколько старых травм. Сколько ему, лет восемь-девять?
— Да, вроде того. Но, думаю, стоит подождать, когда мальчик придет в себя и сможет ответить на пару вопросов. Надеюсь, травма на нем сильно не отразится — дети все же удивительно устойчивы к подобным ударам.
— Хорошо, подождем, как вы сказали.
— Благодарю за работу, коллега.
— Вы, как всегда, были на высоте.
— Благодарю. Я просто делаю все, что должно.
— Но все-таки, что за дрянь у него вытекла изо лба? Вы что-нибудь поняли?
— Главное, что мальчику больше ничего не угрожает. Остальное нас не касается.
«Странно это все, — думал молодой ассистент хирурга, сидя в одиночестве в комнате дежурных: операции — операциями, а ночную смену ему никто не отменял. — Никогда такого представить не мог, чтобы из трещины во лбу вылезал какой-то черный червяк, а потом истаивал дымом. И ведь мне не померещилось! Все это видели! Но почему-то говорить об этом не хотят. Ну и я не буду. Любопытство кошку сгубило. И все же я готов побиться о заклад, это очень, очень необычный мальчик. Пойти, что ли, проверить?»
И он отправился обходить палаты… Их последний пациент спокойно спал, только дыхание было немного поверхностным. Чарльз осторожно проверил температуру, пульс, дыхание — все в пределах нормы. Он бегло осмотрел других несчастных — счастливых в экстренной хирургии по определению не бывает — и отправился обратно в надежде немного поспать.