Разведчики держались стойко. Даже раненые не покидали поля боя. Истекая кровью, тяжелораненый Алексей Акимович Журов продолжал одной рукой вести огонь из автомата. На выручку разведчикам подоспели кавалеристы и решительным ударом во фланг разгромили карателей, отбив тем самым охоту у гитлеровцев к повторным атакам…
Пришлось выдержать бой и другим подразделениям дивизии. Исход затянувшегося боя решился в пользу партизан лишь после того, как была выслана в обход рота третьего полка под командованием Скопенко. Она ударила по противнику с тыла. Едва только услышав у себя в тылу пулеметную и минометную стрельбу, немцы, не зная сил партизан, действующих у них в тылу, и опасаясь окружения, в панике начали отступать на Лынов и Хородыще, бросая убитых, раненых, оружие и боеприпасы.
В этом бою было уничтожено более двухсот гитлеровцев. Партизаны захватили три батальонных миномета, четыре пулемета, винтовки, автоматы и другое военное имущество.
Вой, бои, бои… Количество раненых партизан непрерывно росло. Взрывчатка израсходована полностью. Боеприпасы таяли не по дням, а по часам. Большинство бойцов снова сдали в обоз отечественные автоматы и пулеметы, заменили их трофейными.
Противник, видимо, догадался, в каком затруднении оказались партизаны, и с каждым днем усиливал нажим. Стало ясно — передышки, которую мы так ждали, не будет. Была и другая причина, заставившая гитлеровцев сосредоточить в этом районе большое количество войск. Они опасались нашего нападения на лагеря смерти — в Майданеке возле Люблина и в Сабибоже неподалеку от Хелма. Мы проходили от этих лагерей в нескольких километрах. К сожалению, «патронный голод» и громоздкий обоз раненых не позволили нам осуществить эту операцию.
Рывок через Буг
В ночь на 16 марта мы форсировали железную и шоссейную дороги Брест—Седльце. При переходе железной дороги захватили два состава — один на перегоне, другой — на полустанке. Немного пополнились трофейными боеприпасами.
Еще до подхода к железной дороге конные разведчики узнали от поляков, что в Мендзыжце находится лагерь военнопленных.
— Товарищ командир, разрешите освободить, — обратился Ленкин с просьбой к Вершигоре.
— Где это? Далеко от маршрута? — спросил Вершигора.
— По пути, — ответил Усач. — Мы там не задержимся. В успехе уверен… Нельзя же оставлять наших людей…
Командир дивизии разрешил, но предупредил, чтобы после выполнения задания кавдивизион занял свое место в голове колонны.
Ленкин с кавалеристами появился возле лагеря неожиданно. Быстро расправились с охраной. Но когда начали собирать пленных, то пришли в ужас. Жуткое зрелище представляли 360 советских граждан, томившихся в фашистской кабале. Люди изможденные — живые скелеты. Они со слезами бросились обнимать своих освободителей.
— Объятия и поцелуи потом, — сказал Ленкин. — Поторапливайтесь… Время не ждет.
Большинство из освобожденных не могло передвигаться. Для их перевозки кавалеристы раздобыли повозки.
…В селе Ольшанка, пятнадцати километрах восточнее Седльце, Вершигора созвал совещание командиров и политруков.
— Обстановка с каждым днем ухудшается, — начал он без всякого предисловия. — Противник бросает против нас огромное количество войск. В нашем обозе свыше трехсот раненых и 360 освобожденных из плена. Мы обязаны подумать, как их сберечь. Первая наша задача — найти место для посадки самолетов. Мы посоветовались с Войцеховичем и Москаленко и пришли к выводу: это возможно только за Бугом. Однако попасть туда нелегко. От реки только что вернулись разведчики. Они докладывают: по Западному Бугу противник готовит оборонительный рубеж. Мосты сильно охраняются. Медлить — значит обрекать дивизию на излишние потери. Мы понимаем — раненые нуждаются в отдыхе. Сейчас мы не можем позволить такой роскоши. Потеряем сутки — упустим момент для форсирования реки. Этот отдых может обернуться смертью. Объясните, поймут…
— Совершенно верно, — поднялся Кульбака. — Я говорил со своими ранеными. Они свою судьбу вручают нам, командирам, и готовы перенести еще не один переход.
— Необходимо всем командирам чаще навещать раненых. Для их перевозки выделить лучших лошадей, надежных ездовых, — продолжал Петр Петрович. — Считаю наиболее подходящим местом для форсирования Буга — мост у Скшешева. Туда мы и спланировали очередные переходы…