— Не обошлось и без приключений, — выкладывал новости старший лейтенант. — Мы уже считали, что всех фрицев перебили, и вдруг из-за колеса раздалась автоматная очередь. Один наш боец упал замертво, а командир отделения Сидоренко вдруг как заорет. Фашиста тут же прикончили. Бокарев прибежал к своему любимцу, а Сидоренко мычит и показывает на рот из которого сочится кровь… Оказалось, каким-то образом ему пулей отбило кончик языка. Ранение не ахти какое, но сильно напугало сержанта. Ох смеху было! «Как это тебя, Миша, угораздило?»— спрашивали товарищи. А Декунов шутил: «Миша ходит в атаку с высунутым языком. Хорошо, что рот был открыт— Сидоренко пулю проглотил. А могло убить!»
За разговорами незаметно подъехали к селу Омеленец, в котором расположился наш полк. Но не успели миновать заставы кавалерийского дивизиона и скрыться в деревне, по нашим следам на двух машинах подъехали гитлеровцы. Они напоролись на минное поле, попали под обстрел заставы и были атакованы кавалеристами. Ни одному карателю не удалось спастись.
— Откуда взялись мины? — удивился я.
— Трофейные, — ответил (Колесников. — Кавалеристы где-то раздобыли.
Возвращению в полк радовались не только мы. Нас встретили с ликованием.
— Дорогой Вано, я очень рад, что ты нашелся! Чего только мы не передумали, — говорил возбужденный Давид, тиская меня в объятиях.
Бакрадзе и Тоут обошли всех раненых, побеседовали с ними. Расспрашивали о ночном происшествии. Старшина Боголюбов и помпохоз Федчук накормили горячим обедом.
Раненые интересовались, скоро ли будет передышка.
— Терпеть — сил нет больше, — говорили они.
— Терпеть-то можно, только вот раны плохо заживают. Дороги — жуть.
Бакрадзе и Тоут внимательно выслушивали раненых и успокаивали:
— Через два-три перехода прорвемся в Беловежскую пущу — отдохнем на славу. Тяжелораненых отправим на Большую землю в «капитальный ремонт».
Хотелось, чтобы предсказания командира полка сбылись.
Ход конем
Всю ночь колонна пробиралась на восток. Дорога проходила вдоль южного берега реки Белой, по высокой дамбе, среди болот. Часто останавливались, ожидая, пока передовые подразделения собьют вражеские заслоны.
Утром 20 марта кавдивизион и разведрота под командованием Ленкина и Клейна на подходах к селу Рожковке Каменецкого района Брестской области натолкнулись на засаду противника. Партизаны с ходу разгромили ее и ворвались в село. Завязались уличные бои. Клейн с разведчиками начал гранатами уничтожать фашистов, засевших в домах. Тем временем Ленкин обошел село, атаковал противника с тыла и помог разведчикам овладеть Рожковкой.
Спустя некоторое время шестой батальон Цымбала расправился с гарнизоном врага в Януше.
Рота Бокарева вела бой по уничтожению заставы противника на одном из хуторов. В разгар боя пролетел немецкий транспортный самолет. Когда же застава была уничтожена, партизаны захватили в плен нескольких гитлеровцев. Они оказались солдатами авиадесантной дивизии «Герман Геринг».
— Откуда она взялась на нашу голову? — возмущался Петр Петрович Вершигора.
— Сбросили с самолета, — сказал Бокарев.
— С одного самолета — дивизию?
— Почему с одного? Это мы один заметили…
В действительности было совсем не так, как утверждал Бокарев. От жителей Рожковки мы узнали, что в пуще полно немецких войск. Все селения там сожжены, жители расселены по степным местам. Мосты и подступы к лесу сильно охраняются. На лесных просеках — заставы, дзоты. Фашисты Беловежскую пущу включили в состав Восточной Пруссии.
В достоверности этих сведений мы убедились сразу же, как только дивизия вышла к южной опушке леса.
На колонну обрушилось звено фашистских бомбардировщиков. Несколько бомб угодило в повозки с ранеными. Разрывом бомбы в щепки разнесло одну повозку, убило лошадей, а ездового отбросило в топкое болото метров на пятнадцать, не причинив вреда. Он выбрался из трясины, забросил кнут, взял автомат и ушел в роту Бокарева.
— Сколько воюю, такого еще не приходилось видеть! — сказал Юра Колесников.