Командир дивизии дал подробные указания, рассказал, какую задачу выполняют части их дивизии, и отпустил Дорофеева.
Село Ковалин находилось не очень далеко. Гриша поехал один, без охраны. Не доезжая села, он остановился и стал наблюдать, чтобы не нарваться на гитлеровцев. Присмотревшись, увидел людей в красноармейской форме. Сомнения отпали. Там свои. Когда же Дорофеев смело въехал в Ковалин, его окружили, мигом стащили с лошади и обезоружили. Люди в красноармейской форме оказались переодетыми немцами.
Дорофеева начали допрашивать. Он ничего не отвечал. Тогда его избили, заперли в сарай и выставили часового. Близился вечер, и гитлеровцы решили отложить допрос до утра. Фашистский офицер, коверкая русские слова, так и сказал: «Как говорит русский поговорка — утром будем мудрее вечера». Но операция не удалась.
Каким-то чудом у Гришки не отобрали кривой садовый нож. Ночью Дорофеев продрал соломенную крышу, вылез на сарай и, словно кошка, прыгнул на часового. Перерезал ему горло, схватил автомат и бежал. Свою часть найти не удалось. Начались скитания.
Встретил нескольких товарищей. Много дорог они исколесили, пока напали на след партизанского отряда Ковпака. Так он стал партизаном.
Дорофеева направили в одну из самых боевых рот автоматчиком. Такой уж порядок был заведен в отряде: независимо от званий и рангов новичков посылали в подразделения рядовыми. Испытывали в боях, на что способны, и лишь после этого находили каждому его настоящее дело. Так поступили и с Дорофеевым. В боях Гриша не пасовал, действовал умело и отважно. Скоро ему вручили отделение, а затем он стал заместителем командира третьей, роты. После гибели Карпенко Дорофеев стал командиром роты.
Веселый, жизнерадостный, никогда не унывающий, он даже в бою шуткой подбадривал товарищей. За это люди его любили и готовы были с ним идти, как говорится, в огонь и воду.
Дорофеев был отличным спортсменом и прирожденным комиком. Из бойцов разведывательной и третьей рот и артбатареи он создал группу веселых затейников, плясунов, певцов, музыкантов, акробатов и в перерывах между боями организовывал концерты художественной самодеятельности. Ни одно представление не проходило без участия Дорофеева, Васи Алексеева, Леши Журова, Васи и Миши Деминых, Васи Рюмова, Юлдаша Юлдашева, Димки Качаева… Концерты пользовались большим успехом среди партизан и местных жителей. Мне самому не раз приходилось хохотать до упаду на их представлениях. Ребята в шутку называли группу самодеятельных артистов «обществом веселых чудаков», а Дорофеева — Гришкой-артистом. Каждому из них дали прозвище.
Но находились и такие, кому концерты были не по душе. Один из тех как-то сказал:
— Нашли время веселиться!
Дорофеев серьезно ответил:
— А по-твоему, мы должны плакать? Нет, браток, не выйдет! Пусть фашисты рыдают — их дела горче полыни. Наши же ребята дерутся, как львы! Почему б и не повеселиться после жаркого боя? Веселье силы прибавляет. Не так ли, товарищи?
— Правильно командир говорит! — поддержали бойцы третьей роты.
Третья рота никому ни в чем не уступала. В этом была заслуга и Дорофеева. Подчиненные понимали его с полуслова, приказы выполняли беспрекословно.
Переход на новые штаты требовал от командиров больших усилий и умения. Как говорится, большое дело — хорошая организация. Я же по своей неопытности старался все указания командира выполнить сам. Хватался за одно, другое дело, и все без толку. В этот трудный момент на помощь мне пришел Тоут.
Удивительный и во многом непонятный для меня человек Иосиф Иосифович Тоут. За время военной службы мне пришлось встретиться со многими политработниками и каждый из них оставил свой след в моей памяти.
Первым политруком, с которым свела меня судьба в разведывательной роте сразу же после окончания военного училища, был Петр Николаевич Попов. Прослужив несколько лет старшиной-сверхсрочником, он окончил курсы и получил воинское звание «младший политрук». Это был молодой, напористый политработник с командирскими задатками. Многому я научился у него, делая первые свои шаги на длинном командирском пути.
Заместителем командира полка по политической части в то время был потомственный шахтер Николай Иванович Причинюк, направленный партией в Красную Армию для укрепления кадров армейских политработников. Этот сугубо штатский человек всегда был среди бойцов, проявлял особую заботу О нас — молодых офицерах, и пользовался огромным авторитетом в полку…
Во время войны я узнал полкового комиссара Петрова Николая Петровича — кадрового военного, старого коммуниста, участника гражданской войны; батальонного комиссара Беленького — горячего, беспокойного.