Томсон явился, и в пустой аудитории произошло собеседование.
— Товарищ Томсон, есть у вас более точные сведения о Тейне, чем те, о которых сообщено в приказе ректора?
Томсон усмехнулся и охотно ответил:
— В приказе ректора не сказано, что Тейн недавно женился.
— Вот как! — удивилась Сильвия Александровна. — На ком же?
— На Кае Тармо. Это филологичка второго курса, если вам нужны точные сведения, товарищ Реканди, как шефу нашего курса, вернее — бывшему шефу нашего курса, поскольку наш прошлогодний шеф вернулся уже из академического отпуска.
Сильвия Александровна засмеялась.
— Томсон, бросьте валять... то есть, расскажите по-человечески, что и как с Тейном.
— Но, товарищ Реканди, вы же сами начали... иначе.
— Да ну, ладно... Что же, он больше учиться не будет?
— Непременно будет, но со временем. И, вероятно, заочно.
— Как с ним приключилась такая беда? Даже странно — бить стекла! Он же не пьяница?
Томсон доверительно понизил голос:
— Товарищ Реканди! Между нами — он не бил стекла. Он побил одного подонка, а происходило это под дверью. Ну, в двери было стекло — чистая случайность. Ну, подонок стукнулся головой о стекло — чистая случайность. Цепь случайностей привела к тому, что стекло треснуло. А подонка было необходимо побить.
— Необходимо!
— А как же, товарищ Реканди? Но этот факт не мог быть представлен ректору в виде результата разумной необходимости, тем более, что комендант общежития — единственный свидетель — был пьян, и у него двоилось в глазах.
Сильвия, сдержав улыбку, сказала серьезно:
— Послушайте, Томсон! У вас выходит, что Тейн невинен, как ягненок...
— Да ведь Тейн и есть ягненок в волчьей шкуре. Неужели вы не заметили?.. Я не имею права говорить вам больше. Просто типичный треугольник, в котором один угол был совершенно тупой, нахальный и марающий хорошую девушку. Я ничего не скажу насчет ее ума, но Шекспир однажды сказал: «Та женщина, которая красива, никогда не бывает глупа...»
— Хорошо, Томсон, спасибо. Будем надеяться, что женитьба поможет Тейну жить не так неуравновешенно...
Томсон замахал руками с преувеличенным восторгом (бессовестный мальчишка, подсмеивается над ней!):
— А то как же, а то как же! Жена в доме, товарищ Реканди, все равно, что труба на бане!..
На этой поговорочке они и покончили, и Сильвия пошла на кафедру, улыбаясь и не совсем понимая, чему она улыбается.
Приказ ректора... Отменено ли ее участие в жизни Тейна этим приказом? Женился, синеглазый младенец — жена. Обоим понадобится еще тепло человеческое.
Тепло человеческое... В первые годы работы было мало знаний, мало терпения, а тепла — больше. Неужели оно убывает?..
На кафедре Эльснер сидел один в углу и что-то писал. Точит, точит козни. Он змеюка, но о Сильвии Реканди правду сказал: знаний у нее и теперь недостаточно. Змеиный яд тоже бывает полезен, из-за той статьи она подтянулась и еще подтянется... Но сейчас не убил бы кого — вон какая черная струя сочится из-под пера.
39
Вместе с сессией налетела весна. От весны надо было отречься и всей душой предаться сессии, что не всем удавалось. Впрочем, румяный и грустный поэт Роланд Бах поместил в стенгазете стихи, в которых тема государственных экзаменов была очень удачно увязана с темой любви. Девушки оделись в лиловые, красные, зеленые плащи, а самые бойкие и склонные к твисту уже перебегали через улицу в узких брючках до колен. Профессора и доценты относились к весне сдержаннее, а на декане Онти предостерегающе высилась пыжиковая шапка.
Пятый курс был поражен неслыханным событием: Ксению Далматову не допустили к защите дипломной!
Фаину же больше всего поразило поведение Ксении: она не протестовала.
— Белецкий умен, — мрачно говорила она, — я его недооценила, думала, проглотит и он мою стряпню.
— А зачем ты вообще так настряпала?
— Оставь, Фаинка! Ты же знаешь — хотела освободить время для другого... Ладно! Зато нашла положительного героя, а то они все у меня были, как Райкин говорит, отрижительные и полоцательные.
В день защиты она все внимание — искренне и нежно — отдала Фаине, и видно было, что она волнуется за подругу. Сама Фаина почти не волновалась, готовая защищать свою работу не только перед комиссией, но и перед стариком с палкой. А тот сразу после блестящего успеха сдался и больше не гнал ее на мелиорацию...