Входить в аудиторию Сильвия Александровна умела по-разному. Сейчас она вошла так, что об отмене занятий никто и не заикнулся. Сразу же начали работать над ошибками у доски, а потом было предложено письменное упражнение, нарочито примитивное и обидное для пятикурсников.
Пока пишут, есть время поразмыслить… Вот сидят голубчики, решили бороться за право на безграмотность. Кто же они? Что ей о них известно? Не очень-то она задумывалась над ними до сих пор... В личной жизни они, наверное, сильно отличаются друг от друга, но здесь, в шестой аудитории, различия между ними почти стерты — по крайней мере на поверхностный взгляд того, кто призван диктовать им диктанты.
Кого же она все-таки приметила здесь?.. Всегда была заметна Ира Селецкая: яркие блузки, моднейшая прическа, коралловые губы и холодные старческие глаза. Остроумна, любит задавать посторонние вопросы и поражать народ своей удалью — смотрите же, как я могу разойтись! Зато вот эта ее подруга молчит за двоих, и на лице у нее написано полное отсутствие страстей — этим она и привлекает внимание... А там у окна молодой поэт с громким именем — Роланд Бах. Круглый, румяный, в очках. На русское отделение он попал по той причине, что провалился на английском, считает себя жертвой несчастного случая и, надо полагать, пишет упадочные стихи. А может быть, и не пишет, но диктанты у него получаются крайне упадочные. Тощая смуглая девица, которая ходит за ним по пятам, замечательна тем, что ее страшно вызывать к доске — плачет... Юрия Поспелова нельзя не заметить из-за роста — он выше всех на факультете, да и натура у него широкая, не носит галстуков, не стрижется...
Кто еще? Остальные не так выделяются, но именно тем и радуют искоренителя ошибок — молча пишут, молча правят, снова пишут, снова правят... А почему опять нет Фаины Костровой. Старосте не мешало бы прийти, если здесь затеваются какие-то собрания вместо уроков и вообще заваривается каша. Уже и заварилась, и довольно крутая. Не следовало все же так злить Тамару Леонидовну, без того неприятностей не оберешься... Ай-ай, а на кафедре висит на вешалке чужое синеватое пальто...
Упражнение закончено. Поднимают головы, приветливо улыбаются. Дружески, приветливо улыбаются! Ну нет, как раз этого она не позволит. Жалобы за ее спиной и улыбки в глаза? Нет.
Собрав тетради, Сильвия Александровна сказала:
— К следующему занятию прошу написать сочинение.
— Что?.. Сочинение!.. Какое еще сочинение!.. — послышалось отовсюду. — Мы не школьники! Нам дипломную писать!..
— К сожалению, в некоторых вопросах вы еще школьники.
— У-у!.. Вот это да!.. Но-но!..
Приглушенно, будто из-под земли, донесся еще один возглас:
— А следующего занятия и не будет!
— Сочинение, товарищи пятикурсники, должно быть без орфографических ошибок. Проверяйте себя по словарю и по другим пособиям.
— На какую же тему? — высокомерно спросил поэт.
— На легкую. Озаглавьте так: «Предательство».
Притихли не то в недоумении, не то...
Юрий Поспелов крякнул и спросил:
— Это как же... с какой стороны? Предатели родины, или как?
На его вопрос Сильвия Александровна ответила, обращаясь ко всем:
— А вы обдумайте со всех сторон.
В дверь легонько постучали, вошла Кострова, с журналом. Немножко смущена...
— Товарищ Кострова, вам было известно, что сегодня придет продекан?
— Нет... то есть, да. Извините.
— Что же вы опаздываете. Садитесь.
Юрий Поспелов запустил руку в дремучие волосы и сказал, поднявшись во весь рост (что с ним редко случалось):
— А что вы имеете в виду, задавая такую тему?
Смуглая девица, уронив голову на плечо поэта, печально спросила:
— Разве предательство относится к правописанию?
Кострова наклонилась к соседке — узнать, в чем дело. Объяснять ей начали все, кто сидел близко, но Сильвия Александровна только взглянула поверх голов, и шепот смолк.
— Я вижу, аудитории не нравится тема. Почему?
Поспелов вытащил руку из волос и сказал:
— Потому что она... предвзятая. А больше я говорить не хочу, потому что тут не орфография, а этого самого... педагогический прием. А больше я говорить не хочу.
— Говорить и не надо, вы напишите. Изложите свои мысли на бумаге.
— Сочинение не исповедь...
Дверь распахнулась без стука, вошла Касимова. Все встали, а Поспелов сел. Касимова недовольно посмотрела на него, но уже успели сесть и другие, и недовольный взгляд устремился на Сильвию Александровну.