8
У девушек разговор о любви может возникнуть по любому поводу. На этот раз поводом оказались рыжие усы коменданта, заглянувшего в комнату.
Ксения тотчас сказала:
— Мужчины гораздо брезгливее женщин. Женщине эстетика не нужна, женщина способна влюбиться в пугало гороховое.
— Ну, неправда! — воскликнула Кая и, смутившись, добавила: — Чем ты это докажешь?..
— Доказательство только что заглядывало в дверь. Мужчина, дорогие мои подруги, не поцелует женщину, если у нее красный от водки нос, или вздутая физиономия, или лысина во все темя, или...
— Или рыжие усы... — докончила Фаина, не отрываясь от работы.
— Какие тут шутки, это подтверждается на каждом шагу. Вот наш комендант и его жена — разве он женился бы на ней, будь она такая старая и красноносая, как он? Ни за что! А она-то за него вышла, молоденькая, хорошенькая...
— Дурочка, потому и вышла.
— О, не в том суть, любезные подруги. Обе вы, при всем вашем уме, способны выйти замуж за этого коменданта, то есть за ту или иную разновидность этого коменданта. Да, да, обе! И не отпугнут вас ни рыжие усы, ни лысина, ни запах спиртного...
— Почему ты только про наш ум говоришь? — спросила Кая. — А как ты сама?
— Меня спасет творчество. Я — вне. Я буду описывать вас, несчастные! — торжественно произнесла Ксения, но сразу же засмеялась сама. Смеху ее не очень-то поверили — неизвестно, когда Ксения шутит, а когда и всерьез ставит себя вне всего или над всеми. — Опишу Фаину и ее толстого пресного супруга, доктора филологических наук...
— Уймись, Ксения, — равнодушно проговорила Фаина.
— Уняться мне нетрудно. Но что девушки глупы, это доказано всей мировой литературой. Девственница соображать не в состоянии, на нее действует всякий вздор, ах бал, ах музыка, ах роща, кукушка, незабудки на сыром месте! И вот она уже ждет. Посмотреть со стороны — потеха: сидит, разинув ротик, и ждет поцелуя. А потом сама удивляется — неужели я целовалась с этим подонком? И, чтобы не так совестно было, здесь же решает: я его люблю и буду любить до гробовой доски! Ну а потом все зависит от темперамента — до гробовой доски или до следующей пятницы...
— Тебя слишком интересует одна и та же тема, приелось уже, — сухо заметила Фаина.
— Всех интересует, и гораздо больше, чем меня.
— Но не все такие киничные, — тихо сказала Кая, подняв глаза, почему-то испуганные, как у ребенка. И занятие у нее сейчас ребячье — сидит у своего столика и раскладывает узором коллекцию крымских камешков.
— Ого! Но, видишь ли, я не циник, а теоретик, и тебе очень даже полезно знать, что любовь не игра в камушки. И, пожалуй, не игра в шахматы.
— Не трогай меня.
— Ладно, ладно, птенчик. Твой случай довольно примитивен и описан много раз. Вот когда Лео Тейн тебя разлюбит, то, может быть, получится капельку занятнее... — Ксения сделала нарочитую паузу, но Кая выкладывала узор из камешков, будто не слыша. — Ха-ха... Измена в наш век! В ней есть какое-то новое качество. В прошлом столетии девушек, узнавших об измене, как правило, валила с ног нервная горячка. Я справлялась в старинных словарях, что это за болезнь такая, и, оказывается, брюшной тиф! Уму непостижимо!..
Красноречие Ксении наконец иссякло. Кая начала напевать, держа на ладони пестрый камешек, и у Фаины защемило сердце, хотя она не впервые слышала этот печальный напев. Кая почти всегда поет без слов, голос чистый, прохладный...
Напев дрогнул и оборвался. Что с ней? Что-то ее томит...
— Некто приближается к нашей двери ходом коня. Кая, сделай поэтическое лицо! — сказала Ксения и запела отвратительно: — Челуется изменник, челуется с другой!..
Но в дверях появилась Ира Селецкая. Не здороваясь, злая и возбужденная, пристала к Фаине:
— Объясни ты Сильвии Александровне, что мы этого глупого сочинения о предательстве писать не будем! Неужели она воображает, что это у нее очень остроумный намек на нас? При чем тут предательство, если нам не нужны ее неумелые поучения вместо науки, и мы об этом сказали прямо!..
— То-то и есть: не прямо сказали, а наябедничали, — поправила Фаина. — А все дело в том, что вы ловчите. Наука, наука! К чему эта болтовня, если вам надо азы повторять...
— Ах так? Нам азы? Наука только для тебя!.. — вспыхнула Ира. — На пьедестал лезешь? Мы тебя знаем хорошо! Готова всех смести с дороги!
— Погоди, погоди!.. — Фаина тоже рассердилась. — Кого это я сметаю с дороги?
— Всем от тебя тошно! От твоей знаменитой дипломной, от твоей замечательной учености, от твоей вечной улыбочки!.. Ксения правильно говорит — типичная старая дева!