— Замуж выходит! — сказала ему Эльвира Петровна.
Нина Васильевна ахнула:
— За кого?
— Говорят, за грузина из Тбилиси!
Давид Маркович сердито пробормотал:
— Никто, кроме нас, не знает, кто ваш возлюбленный, а мы знаем вашу тайну, ваш возлюбленный — сапожный крем фирмы Антон и компания.
Этим он вызвал неудержимый смех старого Саармана, который тут же пустился рассказывать об американской рекламе. Но его никто не слушал, и он умолк.
— Нина Васильевна, — сказал Давид Маркович, — пожалуйста, подождите, пока я вернусь из деканата. И, пожалуйста, не пишите пока никаких заявлений.
Он пошел было к вешалке, но в это время зазвонил телефон.
— Да, да, слышу! — схватив трубку, прокричала Эльвира Петровна. — Белецкого? Сейчас, сейчас, он здесь!.. — Давид Маркович протянул руку, но она бросила трубку и, адски улыбаясь, сказала: — Не идите в деканат, идите в ректорат! Вас зовет ректор!
— Тем лучше, — жестко отозвался Белецкий, хлопнул дверью.
Нина Васильевна уже повеселела, окрыленная надеждами, но тут появился Астаров, мрачный как ночь, и сразу обратился к Мусе:
— Мария Андреевна, обдумайте, какие лекции Нины Васильевны вы можете взять на себя. Год все равно кончается, вы с Саарманом (Саарман поднял голову) разделите между собой это небольшое количество лекций, а к осени я подыщу преподавателя...
— Подыскивайте! — возмущенно перебила его Муся. — Я в этом деле участвовать не буду.
Саарман в задумчивости посмотрел на дверь.
Несколько смутившись, Аркадий Викторович повернулся к Гатееву:
— В таком случае, Алексей Павлович, я могу рассчитывать на вас?
— А почему вы можете рассчитывать на меня в таком деле, от которого отказалась Мария Андреевна?
Астаров с размаху бросил на стол портфель, бумажки полетели на пол, Эльвира Петровна мгновенно подобрала их. Все молчали; Саарман в недоумении шевелил бровями.
— Будьте любезны, товарищи, объяснить мне как заведующему, что это за бойкот! По-вашему, я виноват в том, что Нина Васильевна уходит по собственному желанию?
— Нет, нет, вы не виноваты... — проговорила Нина Васильевна, опустив глаза и разглядывая свои стройные ноги в дымчатых чулках.
— Так что же здесь происходит?
— Что происходит? Мы перестали показывать кукиш в кармане, — ответил Гатеев.
— Будьте добры выражаться яснее! — начальственно потребовал Астаров.
— Я выразился достаточно ясно.
— Однако я не несу ответственности за неприятную — согласен, неприятную — ситуацию с Ниной Васильевной. И прошу вас это учесть, товарищ Гатеев!
— А вы кто? Руководитель кафедры или потустороннее видение?
Саарман с шумом отодвинул стул.
— О чем идет речь? — спросил он. — Я желал бы вникнуть в суть дела.
— Суть в том, — сказал Гатеев, — что за спиной у нас ведутся интриги, мелкие и недостойные интриги. Участвует ли в них заведующий кафедрой или не участвует, нам неизвестно. Известно лишь, что он устраняется от ответственности...
Астаров побагровел.
— Вы метите на мое место, товарищ Гатеев? Тогда говорите прямо!
— Нет, ваше место меня не прельщает, — презрительно ответил Гатеев.
Но Астаров до странности быстро овладел собой и вернулся в свое обычное ватно-мягкое состояние, будто и удара не почувствовав сквозь эту вату.
— Меня, кажется, не поняли, — замямлил он, потирая руки, — я вовсе не имел в виду должность заведующего, я имел в виду руководство в идеологическом отношении. Если меня считают... если меня подозревают в чем-то, то я вынужден предложить это руководство хотя бы вам, Алексей Павлович. Кроме того, я хотел заметить, что стою выше всяких склок, да, выше, и надо стоять выше...
После третьего «выше» Саарман забеспокоился.
— Насколько мне известно, склоки в коллективе понижают жизненный тонус, — проговорил он, — а также трудоспособность. И в общем получается ниже, а не выше — простите неудачный каламбур...
Астаров повел на него глазами, и по этому взгляду Сильвия поняла, что он ненавидит сейчас этот коллектив и стыдится его.
Вернулся Давид Маркович. Вид у него был одновременно замученный и торжествующий — словом, вид победителя, которому сильно досталось от побежденных. На вопросы, посыпавшиеся на него, он только кивал головой и приговаривал:
— Сейчас, сейчас, все откроется и без меня...
Астаров демонстративно занялся чтением газеты, Нина Васильевна нанесла свежий слой губной помады, Эльвира Петровна чуть не расшибла машинку, предвкушая разворот событий, — короче говоря, все подготовились.