— Нет, на воздухе скорее пройдет.
Некоторое время шли молча. Солнце проглядывало и снова скрывалось. Высоко в небе орали галки, сердясь, что ли, на скуповатое солнце.
— Скуповатое... сердце, — вполголоса сказала Сильвия, переходя через улицу.
— Что?.. — переспросил он, догоняя ее и беря под руку.
— Да так, весна уже, а солнца мало...
У поворота он пообещал:
— Я приду вечером.
Купив колбасы, килек, масла, Сильвия пришла домой в приподнятом настроении. Никто его не заставлял сказать — приду... Надо ему полечиться от головных болей. Весенняя усталость? Сварить витаминный чай?..
Радостное ожидание не помешало Сильвии сесть за работу — радостное ожидание работать не мешает. Жизнь прекрасна, хотя и нужно писать отчет за прошлый месяц. Еще включить радио — будет тихая музыка... Алексей Павлович, правда, однажды сказал, что тот, кто, работая, слушает музыку — не любит ни работы, ни музыки. Ну, тут что-то... Не обязательно любить отчет за прошлый месяц.
У него сейчас болит голова. Путаются ли у него мысли? О чем он сейчас думает? Мог бы он в любую минуту ответить ей на этот наивнейший из вопросов. Она-то может. Но он никогда не спрашивает, это вопрос, который задают женщины, причем глупые женщины.
Отчет был почти готов, когда явилась вдруг Вика. Сильвия заставила ее снять пальто, хотя девочка спешила — ей нужно только немножко поговорить.
Сидя в кресле, где она любила сидеть, когда жила у Сильвии, Вика повторила:
— Мне надо немножко вам что-то сказать, тетя Сильвия.
— Ну, говори немножко.
— У нас дома не очень хорошо.
— Что же? — обеспокоенно спросила Сильвия.
— Во-первых, у нас Эльснер — он папа нашего Олимпия. Он покаялся.
— Господи! В чем покаялся?
— Мама говорит, он выпил водки и покаялся, что написал статью, и хочет опять жить у нас. Как вы думаете, тетя Сильвия, это нормально?
Сильвия только вздохнула, ожидая продолжения.
— Мама говорит, что это нормально. Она говорит, что только человек с большой буквы может покаяться от всей души... Тетя Сильвия!.. — Голосок стал умоляющим. — Я хотела попросить, чтобы вы пришли к нам и сами посмотрели, нормально или нет. Мама иногда ошибается, она потом так и говорит, что ошиблась...
Сильвия почесала бровь. Вика смотрела серьезно, выжидательно.
— А удобно будет, если я к вам пойду?
— Очень удобно. Вы пойдете сейчас вместе со мной, а там уже как-нибудь... Папа Олимпия, наверно, спит, и с мамой можно очень хорошо поговорить, пока он не проснулся.
Сильвия оделась, и они с Викой вышли. Сели в автобус.
— Тетя Сильвия, по-моему, пока что Олимпию ничего не надо рассказывать, — сказала девочка, когда уже подъезжали к дому. Сильвия на это опять только вздохнула молча.
Нина Васильевна, увидев их, чуточку удивилась, но тотчас же заговорила приветливо:
— Вот и вы собрались ко мне, милая Сильвия Александровна! Извините, у меня не прибрано... А знаете, на кафедре как-то не замечаешь — вы очень похудели, и под глазами синее. Вы обязательно проверьте почки.
Сильвия пообещала проверить почки. Вика, освободив стул от наваленных на него блузок, чулок и полотенец, пригласила тетю Сильвию сесть.
— А где же Олимпий? — спросила Сильвия.
— Ушел. Вероятно, к Шмидтам, — небрежно ответила Нина Васильевна, садясь против Сильвии. — Ну, как поживаете?
— Н-ничего... — смущенно вымолвила Сильвия. Труднее всего было освоиться с полноправным присутствием Вики.
Нина Васильевна, понятно, и глазом не моргнула:
— А у меня вот новости... Вика, ты уже рассказала?
— Да, немножко рассказала, — отозвалась Вика.
Здесь Сильвия, прислушавшись, различила неясные звуки, доносившиеся из соседней комнаты. У кого-то отрыжка — вероятно, у человека с большой буквы.
— Я стою перед дилеммой, — сказала Нина Васильевна, вертя в руках какую-то бумажку. — Он раскаялся. Но верить ему нельзя. — Она бросила бумажку на стол.
— Я же тебе говорила, что нельзя, — сейчас же вставила Вика.
Нина Васильевна досадливо махнула рукой:
— Не вмешивайся, ты не можешь судить об этом.
— Очень даже могу, — спокойно возразила Вика.
В это время из-за двери послышался легкий стон раскаявшегося, и Нина Васильевна поспешила туда, оставив гостью.
Сильвия чувствовала себя неловко. Что ей тут делать?.. Она машинально взяла бумажку, брошенную Ниной Васильевной, задумалась.
Вика села на стул матери и принялась развлекать Сильвию:
— Как ваше здоровье, тетя Сильвия?
— Хорошо. А ты почему редко ко мне приходишь? — спросила Сильвия, рассеянно читая какие-то слова на смятой бумажке.