У Глеб внутри что-то взорвалось.
Он резкое потянул девчонку вверх, помогая подняться, сделал шаг в сторону, но принял вызов – подхватил резкие движения танца, не отводя от партнерши прищуренных глаз. Двигался, стараясь не подпустить её близко, а девушка, будто нарочно, все норовила потереться о него то боком, то спиной, то грудью. Это злило и выбивало из колеи, вызывало желание доказать, что её глупостями его не пронять, и движения Глеба становились все резче и отточеннее.
За этим странным танцем с каждой минутой наблюдало все больше зрителей. Кто-то хлопал в ритме музыки, кто-то скандировал его имя, кто-то кричал что-то другое. Этих других было меньше, поэтому Глеб в запале танца не сразу разобрал, что кричали «Даша! Даша!». Видимо, у его партнерши-соперницы тоже были болельщики. И он теперь знал, как её зовут.
Когда музыкальная композиция закончилась, они был окружены плотной толпой кричащей молодежи, зааплодировавшей и загикавшей в наступившей относительной тишине. Девушка, видя такой энтузиазм зрителей, шутовски раскланялась на все стороны. Взглянула на Глеба, рассмеялась. Подошла и обняла его на секунду, легонько похлопав по спине. Отстранившись, протянула руку для рукопожатия со словами:
- Спасибо, это было здорово. Я Даша.
- Глеб, - представился и пожал протянутую горячую ладошку. Его немного отпустило. То ли потому, что она продемонстрировала какое-никакое дружеское поведение, то ли активные движения немного сняли стресс.
Она мило улыбнулась и вдруг посерьёзнела и стала оглядываться.
- А где мои туфли?
Из одной кучки болельщиков, на которые рассыпался круг, выскочила девушка и пода туфли. Умопомрачительные каблуки блеснули в мелькающем свете диско-шара. Даша улыбнулась, кивнула девчушке и стала надевать обувь, взявшись одной рукой за предплечье Глеба. Распрямившись, стянула с волос резинку, встряхнула черной рассыпавшейся блестящей гривой и снова улыбнулась.
- Глеб, проводи меня, пожалуйста.
И опять в груди заворочалось беспокойство. Воспитание говорило о том, что девушке нужно помочь, раз она просит, а с другой стороны, то, в каком тоне она просила, как улыбалась, как двигалась, вызывало желание отказаться, нагрубить и уйти. Будто почувствовав в нем эту борьбу, Даша сделала улыбку чуть беззащитнее и добавила совершенно искренне:
- Но если не хочешь, не стоит.
Чувство вины за нежелание помочь нуждающемуся и дать просящему, да и собственное желание покинуть, наконец, эту вечеринку всё же подтолкнули его к том, чтобы подставить девушке локоть и предложить прогуляться.
Они шли по вечерней улице. В лицо дул прохладный ветерок, севшее солнце еще осветляло западную часть неба, но на улицах было темно, и горящие фонари рисовали сквозь ещё густые кроны желто-черные узоры на асфальте. Даша, не замолкая, что-то рассказывала – о своих увлечениях, об учебе, о каких-то друзьях. Глебу почти не приходилось говорить, он только кивал в нужных местах и издавал невнятные звуки, поддерживая беседу. Так идти было приятно. Он вообще любил раннюю осень, всегда наполнявшую его силами и энтузиазмом. Возможно, благодаря именно этому сегодняшнее какое-то неопределенное, растрепанное настроение сильно смягчилось.
Встретившийся на пути магазин обуви Даша встретила восторженным возгласом и потянула Глеба внутрь. Примеряя то одну, то другую пару обуви, она притопывала и смотрела в низенькое зеркальце у самого пола. А Глеб смотрел на её стопы. Выше пятки и на одной, и на другой ноге были красные ссадины от туфель. Как она так долго ходила? Это же пытка. В душе шевельнулась жалость. Парень поднял взгляд на лицо Даши. Она улыбнулась ему так, словно рекламировала зубную пасту – белозубо, широко, как-то поощряющее. А потом подмигнула. Странная ситуация. Он ей посочувствовал, а такое ощущение, будто она ему. Неловко.
После покупки легких балеток прогулка продолжилась. Даша, получив больше свободы, теперь не опиралась на руку парня. Зато активнее размахивала руками, жестикулировала, что-то рассказывая. Они прошли пешком большое расстояние, и Глеб почувствовал, что сильно устал, когда они подошли к остановке и Даша с улыбкой сказала: