Нжно было их догнать! И девушка бросилась с балкона. Все его преимущества - высота и хороший обзор - стали несомненными минусами. Да ещё и множество людей, сидящих за столиками, приходящих и уходящих с балкона, затрудняли её передвижение. Будь Лола сейчас внизу, уже смогла бы догнать эту бешеную парочку и узнать, что происходит. Но когда спустилась по узкой лесенке, уже не увидела знакомой макушки брата и возвышавшейся над ним на полголовы. Перед ней двигалась масса танцующих и веселящихся людей.
Протолкавшись кое-как через движущуюся толпу, рассыпаясь в извинениях и даже отгоняя чьи-то настырные руки со своих выпуклостей, вырвалась наконец в коридор. Но куда бежать дальше, было непонятно. Где их искать? Пришлось побегать по коридорам и залам первого этажа, заглядывая во все мыслимые и немыслимые места.
Первым делом к выходу – может, брат решил, что наглая девица на свежем воздухе придёт в себя? Выбежав на крыльцо, осмотрелась. Никого. Только группка куривщих и что-то обсуждающих у самой нижней ступени парней.
- Ребят, - Лола включила своё обаяние, - парочка не выходила?
- Их тут сегодня много… - протянул совсем юный мальчишеский голос.
- Девчонка такая… высокая, выше парня, выйти должны были только что, – дала она подсказку.
- Нет, крошка, не выходили. Но ты нам нравишься, спускайся, зачем им третий? – похабно заржал кто-то из стоявших внизу.
Лолу передернуло, и она, кривясь от гадливости, вернулась в холл. Где ещё они могут быть? Что он мог в таком состоянии сделать с этой рыжей метёлкой? Было тревожно. Она метнулась по коридору в сторону служебного входа, но притормозила возле туалетов. Женский был закрыт на уборку, как было написано на табличке, но оттуда доносились весьма характерные звуки.
- Заткнись, шалава! – тихо, почти неразборчиво рычал голос брата.
- О да, давай, давай, мой лютый, мой суровый! Ещё! Сильнее! – со стоном, каким-то утробным подвыванием звучал женский, тоже знакомый, и куда более громкий.
- Заткнись, тебе говорят! – шипел Глеб. И столько ненависти, столько… чего-то такого было в этом отчаянном шипении, что у Лолы сжалось сердце и по спине побежали мурашки. Она не выдержала и рванула в сторону, будто её ударили.
Прода от 21.10
Она снова забралась на балкон, не очень понимая, что делает. Двигалась медленно, будто постарела сазу лет на двадцать, едва переставляя ноги. Смотрела и не видела как люди танцуют, дергаются, кружатся и веселятся. Громкие звуки музыки, вопли толпы не давали мыслям сложиться во что-то отчетливое, но боль в душе, такая сильная, выворачивающая, дергала как больной зуб.
Лола невидящим взглядом смотрела вниз на широкий проем двери, в который сама зашла несколько минут назад. Не хотела думать и не могла о том, что же там, в туалете, произошло между её братом и этой длинной рыжей псиной. Надо будет подумать и попробовать понять. Надо, но не сейчас. Потом. Сейчас нужно было приглушить эту боль. Заставила себя глубоко вдохнуть, продавливая болезненный клубок в груди, затем выдохнуть. Хорошо, что в таком шуме мысли разбегались и думать не получалось . Снова вдохнуть, и снова выдохнуть. Руки наконец перестали дрожать, и глаза стали лучше видеть. И боль, кажется, стала отступать.
В этот момент в зал впорхнула Дарья. Это было как явление чуда, как выход театральной примы на сцену: движущиеся люди расступались, и по этому живому коридору двигалась высокая красивая девушка. Она шла танцуя. И дело было не в походке, нет. Она действительно шла и танцевала, а на лице её цвела улыбка самой счастливой, самой довольной, самой восхитительной женщины. Для таких планета вертится сама, подставляя под их шаги свою поверхность; у них есть все, и больше нечего желать. И даже мигающие цветные огни, которые раньше мешали видеть, теперь будто подчеркивали Дашкино явление.
Лола смотрела на это, пытаясь представить, что же у них с Глебом произошло. Звуки, конечно, были слишком однозначные, чтобы не понять, что там, в туалете, происходило. Но вот почему они там закрылись, было абсолютно не ясно. Допустим, действительно им настолько было невтерпёж. Хотя они едва не подрались на танцполе. Почему тогда брат так ругался? Почему она сейчас одна?
Грохот музыки сбивал с мысли, и Лола стояла, теребя кончик носа, снова и снова пытаясь понять: почему эта курица одна? Где Глеб? Что она с ним сделала?