Тревога заполнила душу, и Лоле захотелось найти брата, захотелось просто до зуда в пятках, до нестерпимого жара в ладонях найти, расспросить, узнать, что всё хорошо, и успокоиться. Потому она снова рванула вниз, расталкивая плотную толпу, на ходу пытаясь сообразить, где же его искать.
Так, Дашка зашла через центральный вход, значит, ей, Лоле, туда. А дальше? К туалету? Но вряд ли он там сидит и ждёт её. Тогда куда? Снова на улицу?
Пробегая по коридору первого этажа мимо полутёмной ниши, ведущей на балкончик для перекуров, Лола заметила огонёк сигареты. Может и Глеб вышел на балкон? Тихонько выглянула из приоткрытой застеклённой двери и замерла – действительно, брат был там. С балкона тянуло сигаретным дымом и вечерним холодом. А на полу сидел, подпирая спиной стену и запрокинув голову к небу, Глеб. У девушки перехватило горло, и губы мгновенно высохли от того, в каком он был состоянии.
Во-первых, он курил! Никогда такого не бывало, чтобы брат вот так в открытую дымил. Обычно он стеснялся курить на людях, считая это слабостью, прятался, и даже, насколько понимала Лола, старался бросить. Во-вторых, то как он затягивался. И это было самым ужасным! Лола еле перевела дыхание, неосознанно сдерживаясь и стараясь дышать приоткрытым ртом. Он затягивался так резко и быстро, будто его мучила дикая жажда, жажда, которую можно было потушить только такими вот злыми, рваными движениями.
Он сделал ещё несколько таких же глубоких, отчаянных затяжек и, отбросив окурок куда-то за балкон, ударил кулаком по полу. Раз, другой… До Лолы отчетливо доносился глухой звук ударов. Это было страшно, потому что с такой силой лупя кулаком по бетону, можно было что-нибудь сломать в руке.
И ещё он ругался. Тихо, зло, с усилием проталкивая слова сквозь зубы. Лола отступила за порог, в помещение, но через приоткрытую дверь всё отчетливо слышала:
- Гадина, какая гадина! С..а! – и каждое ругательство припечатывал кулаком. А потом замычал как от боли и, уперев локти в колени, опустил лицо в ладони.
Лола зажала себе рот ладонью. Ей хотелось зареветь и броситься к Глебу, обнять его, пожалеть, но нельзя. Она смотрела, кусая себя за солёную ладонь, и не могла поверить – плечи брата вздрагивали. Он что, плачет? Что эта метелка могла сделать, чтобы довести его до такого состояния?
Лола почувствовала, что ещё немного, и она сама разрыдается в голос, и стала потихоньку отступать в коридор, подальше от балкона.
Там, кажется, кто-то шел, и хоть шаги были почти неслышны, мужские голоса были явственно слышны. Боясь, что кто-то идет на балкон покурить, выглянула из ниши. Действительно, двое парней в форме охранников шли, разминая в пальцах сигареты. Лола заступила проем:
- Извините, ребята. Не надо туда пока, там… - она оглянулась, боясь, что брат услышит, - там личная драма у человека… - и вновь взглянув на парней, поджала губы. Она старалась говорить тихо, но её зареванное лицо и шмыгающий нос, вероятно, рассказали больше, чем слова. Они уточнили не нужна ли помощь и, услышав, что все под контролем, ушли дальше по коридору, искать другой балкон. Девушка только и смогла, что сказать им вслед спасибо. За понимание.
Когда коридор снова опустел, прокралась вдоль холодной, отделанной природным камнем, стены ближе к балконной двери. Глеб мельком глянул в её сторону, и у Лолы похолодело в груди. Он рукой с зажатым в ней коробком спичек отирал щеки, пока другой держал ещё одну сигарету, раскуривая её таким же жадным затяжками, как и предыдущую. Не показалось: на щеках блестели слёзы.
Лола съехала спиной по стене. Глеб плачет? Плачет? Её брат?
Он был не из тех, кто, упав, бежал к мамочке мазать зеленкой царапины. Сбитые колени появлялись перед родительские очи только поздно вечером, когда на улице было темно и все игры закончены. Раны, бывало, засыхали вместе с прилипшей к ним грязью, ушибы заплывали синяками, растяжения в руках и ногах – отеками.
Он не расстраивался сильно из-за двоек, замечаний в дневнике и вызова родителей в школу – они были редким явлением. Когда стал взрослым, с девушками дружил редко, отдавая много времени учебе, а ещё более редкие неудачи в отношениях, не были способны надолго выбить его из колеи. Расстроить его могли лишь неудачи в работе, да и то, слёз не вызывали никогда. Свои стрессы брат тушил в учебе, хватался за книги или за телефон, чтобы понять, выявить, обсудить и исправить, если это возможно, свои ошибки, и учесть их на будущее.