А тут ещё мама сказала идти с Лолкой домой, пока она забежит в пару магазинов... Знал он эту пару магазинов - как уйдёт часа ан два, а ты возись с этой приставучей девчонкой - но посморкай, то на горшок, то водички попить, то ещё что-нибудь придумает, лишь бы отвлечь его от его важных дел.
Вот и тогда она подпрыгивала рядом, как та маленькая стрекоза, что топала впереди и так же засыпала его вопросами. Только его Лолка выспрашивала таким же смешным, будто мультяшным, голосом о том, что такое школа, и как там учиться, и возьмёт и он её с собой в класс завтра, и красивая ли учительница.
Он шел тогда и злился. Ему казалось, что он выглядит по-дурацки, волоча за собой такую малявку, он, солидный первоклассник!.. Казалось, что абсолютно все: прохожие, водители машин и даже жители домов выглядывают из окон, смотрят на него и смеются. И казалось, что мама нарочно ушла в магазин, чтобы он, солидный человек, школьник, выглядел посмешищем, нянчась с девчонкой...
И так глубоко Глеб-первоклассник погрузился в злость и сожаление, что не сразу заметил, что с Лолкой стоят у пешеходного перехода, по которому только-только на зелёный рванули автомобили.
Он услышал скрип тормозов и визг шин тормозящего автомобиля, и весь вытянулся, чтобы разглядеть, как какая-то бабушка на пешеходном переходе ловила собачку, сорвавшуюся с поводка и испуганно метнувшуюся около колёс рванувших с места машин.
Хозяйка подхватила на руки своего пёсика, и было видно, что ей трудно разгибаться, и что у неё сильно дрожат руки, а лицо побелело настолько, что губ было почти невидно на слегка зеленоватом лице. А ещё Глеб увидел, что старушка плачет и целует свою глупую собачку прямо в морду, а собака прижав уши трусливо косит взглядом на машины, что ехали мимо.
И Глеб обернулся проверить, на месте ли его непоседливая сестрёнка. Она, вытянув шейку, пыталась рассмотреть за мчащимися машинами отчего случился переполох. Брат вдруг подумал, а если бы не собачка, а вот она, Лолка, могла бы попасть под машину?.. Что вот этих маленьких ручек и ножек, вот этих светлых кудряшек, что подпрыгивают от каждого шага, вот этого всего могло бы... могло бы и не быть?..
И то, что стало вдруг больно-больно в груди, Глеб помнил очень хорошо А то, что он уже первоклассник, что он солидный человек, вдруг мигом вылетело из головы. И на маму он мигом перестал злиться, и Лолкины вопросы его тоже перестали раздражать, а удивлённые широко распахнутые глазки умилили его до слёз, и он присел и обнял, прижал к себе молчавшую Лолку. И стал смотреть в небо - нельзя испугать такую кроху своими слезами, нельзя!
И такой ком слёз радости, что она жива, и восторга, что она у него есть, и готовности всех-всех отлупить за неё, такую маленькую и хрупкую, и благодарность маме и папе, решивших, что ему очень нужна маленькая сестрёнка, скопился у него в груди, что было трудно и даже немного больно дышать. и Глеб долго так обнимал сестру, пока смог удержать слёзы и встать и пойти с малышкой домой.
И теперь ужасно похожая малявка шла как раз впереди него и что-то спрашивала с таким серьёзным видом, кивала, важно оттопыривала свои смешные маленькие губы и запрокидывая голову. Глеб умилённо улыбался, и не сразу понял о чём она говорит с матерью.
- Не думаю, что ему нужно знать про это, - и мама девочки тяжело и грустно вздохнула.
- Мама, - девочка, похожая на маленькую Лолку, - подёргала мать за руку, - а ласскажи ещё про папу. Вот как ты всегда начинаешь: он очень-очень тёплый и ещё очень-очень класивый.
Женщина на пару секунд задумалась, а потом начала:
- Он очень-очень тёплый, да, дочка. И очень-очень красивый...
- А дальше?
- И ещё он очень хороший человек.
- И ты его любишь?
- Да, люблю, - тихо говорила мать девочки, всё также двигаясь вперёд по грунтовой дороге между двумя рядами заборов.
- А он тебя любит? - любопытствовала малявка.
- Не знаю. Ладно, зайка, открывай, - и женщина вытянула руку, которой держала девочку, в сторону, чтобы малышка свернула к ближайшей калитке. - У меня сумка тяжёлая.
Глеб застыл, глядя на женщину. Он пытался рассмотреть её внимательнее, ещё когда услышал: "... очень-очень тёплый". Он вспомнил и эти слова, и интонации. И даже ощущение тёплой и нежной женской руки на своей обнажённой груди. "Глеб, ты очень-очень тёплый. И ещё очень-очень красивый...". И ещё вспомнил, что после этих слов его губ всегда робким поцелуем касались губы той Тани, что когда-то помогла ему поверить, что он нормальный, обычный нормальный мужчина.
Это был Таня. Его Таня. И не его. И эта девочка, что так похожа на Лолку... Случайно ли она так похожа на его сестру?