- Чем же, принц, вы хотите меня обрадовать? – удивлённо спросил Дима, подозрительно взглянув на Лёшу и предчувствуя недоброе известие.
- Надежда Сергеевна, которой ты три раза пересдавал зачёт, будет вести в нашей группе практику устной и письменной речи. Старина Алевтина уходит на пенсию по состоянию здоровья. Пока вас не было, было уже четыре занятия.
Звягинцев и Киселёв обменялись многозначительными взглядами полными животного ужаса.
- Кстати, она постоянно спрашивает о вас обоих, - решил прикончить друзей Лёша. - Спрашивала: «А где это ваши сиамские жеребцы? Где это ваш человек-праздник, человек-карнавал – Киселёв?». Мне ничего не оставалось, как рассказать, почему вас нет на занятиях.
Звягинцев исподлобья посмотрел на Лёшу.
- Лёша, я тебя убью, - и его слова звучали действительно угрожающе. – Знаешь, что в древности делали с гонцами, приносившими недобрые вести?
- А что? – испугался Лёша, - что я такого сказал? Она даже обрадовалась, когда узнала, что ты в больнице. Расспросила меня, в каком отделении лежишь… Говорит: «А я уже подумала, что их отчислили». А сама довольная такая…
- Конечно довольная, такая прекрасная возможность меня добить. Серёга, это кара небесная, - начал почти слёзно причитать Дима, - она специально взялась за нашу группу, чтобы прикончить меня.
- Это точно! - поддержал мысль Звягинцев. – Хотя…, может…, она к тебе это…не равнодушна? А что, она совсем даже ничего, – стал искать выход из критического положения Сергей.
- Неужели ты допускаешь себе мысль…
- А что… Допускаю… - не дал ему договорить Сергей.
- Неужели ты допускаешь мысль, что я захочу обломать себе рога об эту…
- Обо что это вы хотите обломать свои рога, господин Киселёв, - послышался мелодичный девичий голос. В дверях медицинской палаты стояла молодая преподавательница. Звягинцев тут же остолбенел, а Киселёв и того хуже - окаменел, глаза у обоих были готовы выпрыгнуть из глазниц. Лёша безуспешно попытался спрятаться за медицинский штатив, и в тот момент его главным желанием было превратиться в пылинку или какую-нибудь маленькую незаметную точку.
* * *
Киселёв должен был пролежать в больнице ещё неделю, но уже через два дня его выписали из травматологического отделения. Он слишком ветрено и слишком настойчиво, как выяснилось потом, оказывал знаки внимания одной из медсестёр, и это не осталось незамеченным одним ревнивым молодым человеком. Ночью Дмитрий был разбужен беспардонным ударом по его больной голове. С трудом разомкнув глаза, он увидел перед собой гигантский мужской силуэт в белом халате и, немного испугавшись, произнёс:
- Ты кто?
- Я кто? – зло ответил силуэт. – Я – уролог! И сейчас я тебя, урода, урою!
Не поняв до конца, что происходит, Дмитрий почувствовал, как его вытащили из постели, и как его нос и лоб столкнулись со стеной больничной палаты.
- Я покажу тебе, как надоедать чужим девушкам! – настаивал уролог. – Я сейчас сделаю полную инспекцию всем твоим органам!
Такое бесцеремонное отношение к своей утончённой персоне очень расстроило будущего филолога и в течение часа он, вместе с ревнивым молодым врачом, навёл в больничной палате порядок Варфоломеевской ночи, переломав почти всю государственную мебель и разбив два оконных стекла. Сосед Киселёва, старичок с острым взглядом, быстро смекнув, чем может закончиться конфликт двух молодых самолюбий, и увидев, каким было начало, не дожидаясь продолжения в одно мгновение выскользнул из комнаты и опрометью бросился к посту дежурной медсестры с сообщением о начале новой Куликовской битвы.
Наутро, с пожеланиями больше никогда не видеть его в отделении, Киселёв был раньше времени выписан из больницы, причём заведующий отделением, подписывая выписку, от себя лично присовокупил, что не будь Дмитрий его бывшим пациентом, он добавил бы ему несколько ласковых слов, возможно даже по больной голове.
В общежитии Дмитрий появился, когда там никого не было – все были на занятиях. Повалявшись некоторое время на кровати, он вспомнил об очаровательной преподавательнице, соблаговолившей посетить его в больнице, и в нём неожиданно проснулась тяга к знаниям. Он нашёл под кроватью свой рюкзак, всунул туда учебники и отправился в институт, надеясь попасть на вторую пару, которую должна была, по прикидкам Киселёва, вести Надежда Константиновна.