Вдалеке на горизонте только начинал заниматься рассвет — было явно очень раннее предрассветное утро, и легкий ветерок слегка продувал, доставляя небольшой дискомфорт. Вокруг беседки и даже внутри нее по сторонам висело множество разноцветных висюлек, позвякивающих от дуновения ветерка и каких-то бумажных толи конфетти толи талисманов, начертанных на узких бумажных полосках.
Я приблизился к центру, и, памятуя о наставлениях Аки, попытался изобразить поклон, но Исао Сирогане махнул рукой, останавливая.
— Не нужно быть излишне вежливым. Это не официальный прием, и здесь не обязательно соблюдать протокол. Прошу, присаживайся, и можешь общаться в привычной тебе манере.
— Благодарю, — я учтиво кивнул головой и устроился напротив.
— Я пригласил тебя, чтобы полюбоваться рассветом и позавтракать в хорошей компании. Прошу угощайся, — Исао улыбнулся и жестом указал на сервировку и блюда. — Здесь есть традиционная европейская кухня, есть то, что в считаете японской, но что полноценно ею не является… Давай немного перекусим, разговор предстоит тяжелый…
Я для вида поклевал что-то рыбное, положил небольшую порцию какого-то морского салата, запил все это апельсиновым соком (судя по всему настоящий свежий фреш), промокнул губ салфеткой, и застыл в ожидании.
Сзади и справа послышались тихие шаги и звон колокольчиков, или металлических палочек о треугольную рамку. Вчерашний старичок медленно двигался по кругу вокруг нас, что-то тихонько напевая. Я невольно улыбнулся, глядя на странного суетливого дедушку, сухонького но такого живого и подвижного. Исао тоже проследил мой взгляд, и на его лице так же проступила едва заметная улыбка. Он словно облегченно вдохнул, поставил пиалу перед собой и уставился на меня своими внимательными черными глазами.
— Как ты думаешь, зачем я тебя пригласил сегодня? — спросил глава Сирогане, глядя с возвышения на разгорающееся на востоке зарево.
— Полюбоваться рассветом, — пожал плечами я. — Кстати, отсюда открывается действительно великолепный вид… и сад у Вас интересный, какой-то… умиротворяющий, что-ли…
Исао улыбнулся, прикрыл глаза, словно прислушиваясь к чему-то. Вокруг медленно двигался и суетился старичок в смешных одеждах, но мы словно ен замечали его присутствия.
— Ты видишь эти цветы, что растут в моем саду? Красивые правда?
Я кивнул, признавая очевидное.
— Так и хочется подойти, сорвать и подарить красивой девушке, которая обязательно растает, в ответ подарит как минимум поцелуй в щеку и свое теплое отношение… но этого делать нельзя — так как все растения в этом саду — ядовиты, — он улыбнулся, наблюдая за моей реакцией. — некоторые даже нюхать опасно. Да, красота тоже может быть опасной, причем смертельно. И тем не менее, зная всю их опасность — я держу эти цветы здесь. Как думаешь, почему?
— Ну… они красивые, и если знать о том, что их трогать нельзя — риска почти нет…
— Не только, — вздохнул японец. — Вот, например, вакидзаси, — он с шипением вынул короткий меч откуда-то из-за пояса, и лезвие опасно блеснуло в лучах утреннего солнца, только выглянувшего из-за горизонта. — Он безусловно опасен. Но еще и полезен. В понятных ситуациях. Так и эти цветы. Почти все они — являются редкими ингредиентами для лекарств, мазей, и в малых дозах в совокупности с другими компонентами — могут не отнять жизнь, а продлить ее…
Я не стал отвечать, ожидая, что Исао раскроет смысл всего сказанного, но он снова сделал глоток из чашки и посмотрел на рассвет, после чего словно сменил тему.
— Ты знаешь, Kitsu-no-iti мне не родная дочь. Она — дочь моего друга и побратима. В прошлом, очень давно, мой почтенный дед принял на службу ронина… наемника без роду и племени. Он бежал от огромного количества сильных и опасных врагов. Бежал без оглядки со своей семьей — женой, сыном и дочерью. Бежал из таких далеких мест, что даже сейчас на самолете туда не долететь…
Я нахмурился, пытаясь представить себе такое географическое положение, куда не долететь на самолете. Нет, ну теоретически такое может быть — труднодоступные горные поселения, где самолет физически не посадишь, но…
— Наемник честно и праведно служил моему деду, а потом и отцу долгие девяносто пять лет…
Чего? Служил девяносто пять лет? Наверное, он оговорился, иначе, это же сколько лет прожил его отец, да и этот наемник, спрашивается?