— Обойдусь и без твоей помощи,— резко ответил я и тут же, к собственному удивлению, добавил: — Я буду скучать без тебя.
— Не сомневаюсь.
— Полдни: в моем распоряжении целая ночь. Целиком и полностью.
— Как ты не понимаешь, что пойди ты сейчас со мной, и для тебя перестала бы существовать разница между днем и ночью.
— О, это действительно весьма заманчивое предложение. Соблазн велик. Но именно этим и занимаются дьяволы вроде тебя — соблазном. Мне необходимо все хорошенько обдумать и посоветоваться с другими.
— Посоветоваться с другими? — В голосе его прозвучало неподдельное изумление.
— Я не собираюсь отправляться в путешествие с дьяволом, никого не поставив об этом в известность. Ты же все-таки дьявол. Черт побери, с какой радости я должен доверять дьяволу? Полный абсурд! Ты, несомненно, играешь по правилам — все играют по чьим-то правилам. А мне эти правила неизвестны. Ладно. Ты поставил меня перед выбором, и я его сделал. О своем решении я сообщу тебе на третью ночь. И не раньше. А до того оставь меня в покое. Поклянись, что сделаешь это.
— Зачем? — Он произнес свой вопрос тем спокойным и терпеливым тоном, каким разговаривают с упрямым ребенком.— Чтобы ты перестал опасаться звука моих шагов за спиной?
— Возможно.
— Но какой смысл давать такую клятву, если ты не поверил » истинность всего остального, о чем я тебе рассказал?
Он покачал головой, словно удивляясь моей глупости, сравнимой лишь с глупостью смертного.
— Так ты готов дать мне такую клятву или нет?
— Клянусь,— торжественно произнес он, приложив рук у к сердцу, точнее, к тому месту, где оно должно было бы находиться.— Конечно же, искренне и чистосердечно.
— Спасибо. Ты меня успокоил.
— Дэвид тебе не поверит,— мягко заметил он.
— Знаю.
— Итак, через две ночи.— Он подчеркнуто многозначительно и выразительно кивнул— Я вернусь за тобой сюда. Или в любое другое место, где ты окажешься в тот момент.
И он исчез, одарив меня на прощание ослепительной улыбкой, еще более широкой, чем прежде.
Причем сделал он это совсем не так;, как то было присуще мне, то есть не промелькнул мимо с неуловимой для человеческого глаза скоростью.
Он просто испарился на месте...
8
Дрожа с головы до ног и покачиваясь, я поднялся на ноги, отряхнулся и огляделся вокруг. Б комнате царил тот же безупречный порядок, что и в тот момент, когда мы туда вошли. Должен признаться, меня это ничуть не удивило. Наше сражение происходило в иных сферах. Но в каких именно?
Ах, если бы только мне удалось разыскать Дэвида! До зимнего рассвета оставалось менее трех часов, и потому я, не мешкая, бросился на поиски.
Поскольку я был лишен возможности проникнуть в разум Дэвида или мысленно позвать его, в моем распоряжении оставалось только одно телепатическое средство: внимательно просматривать сознание попадающихся на моем пути смертных в надежде наткнуться на отражение образа Дэвида. Возможно, кто-то из них встречал его в знакомом мне месте.
Не прошел я и трех кварталов, как понял, что явственно улавливаю его образ. Более того, он возникает в сознании не человека, а другого вампира.
Я закрыл глаза и постарался приложить все силы, чтобы установить с ним более тесную связь. Через несколько секунд двое вампиров приветствовали меня — Дэвид через того, кто стоял с ним рядом. Лесистое место, где они находились, было мне хорошо знакомо.
Давным-давно, когда Луи и Клодия попытались меня убить, именно здесь, в болоте неподалеку от Байю-роуд, которая вела за пределы Нового Орлеана, они утопили мои останки.
Теперь на месте диких зарослей и топей был разбит парк и построен музей, в экспозиции которого можно было встретить весьма интересные работы художников. Днем ухоженные аллеи заполняли гуляющие, в большинстве своем мамаши с детьми, однако ночью парк вновь превращался в густой и темный лес.
Кое-где сохранились даже старые дубы, а через всю территорию тянулся длинный извилистый пруд, берега которого в самой глубине парка соединял живописный мостик.
Возле него я и обнаружил этих двоих. Они тихо беседовали в непроглядном мраке, в стороне от дорожек и аллей. Дэвид был по обыкновению одет весьма изысканно и элегантно.
А вот при виде второго вампира я едва не вскрикнул от удивления.
Это был Арман!
По-прежнему юный, почти мальчик, он сидел на каменной скамье, небрежно согнув в колене одну ногу, и невинными главами смотрел на меня снизу вверх. Весь в пыли, длинные, отливающие золотом локоны спутались в копну — настоящий бродяга.
На нем были джинсы в обтяжку и плотная джинсовая куртка на молнии, и в этом наряде, даже несмотря на бледную, похожую на пергамент и абсолютно гладкую кожу, он с легкостью мог сойти за обыкновенного смертного.
При взгляде на него мне, однако, пришло почему-то в голову другое сравнение: с найденной на старом чердаке куклой со стеклянными красновато-коричневыми глазами. И первое, что мне захотелось сделать,— это броситься к нему, расцеловать, а потом вымыть и отполировать до сияющего блеска.
— Тебе всегда хотелось именно этого,— мягко произнес Арман. Звучание его голоса поразило меня до глубины души: в нем не осталось и намека на французский или итальянский акцент, а тон был спокойным, даже меланхолическим, и совершенно беззлобным.— Когда мы встретились в подземельях кладбища Невинных, ты тоже мечтал искупать меня в духах и одеть в бархатный костюм с широкими, отделанными вышивкой рукавами.
— Да,— сердито подтвердил я,— и к тому же расчесать твои прекрасные волосы. Я люблю тебя, маленький чертенок, и мне нравится ласкать тебя и обнимать.
С минуту мы молча смотрели друг на друга, а потом, к моему несказанному удивлению, он вдруг поднялся со скамьи и шагнул навстречу моим объятиям. Его движения были уверенными, но не резкими. Два холодных, затвердевших тела тесно сплелись между собой.
— Ангельское дитя,— прошептал я, непроизвольно потрепав его по волосам. Жест, надо признать, весьма дерзкий, если не сказать наглый с моей стороны. Однако Арман, похоже, ничуть не обиделся.
Напротив, он с улыбкой, от которой черты его лица сделались заметно мягче, покачал головой и несколькими небрежными прикосновениями ладони поправил прическу. Затем резким движением, словно поддразнивая, ткнул меня кулаком в грудь.
Удар оказался на редкость сильным. Сногсшибательным. Теперь настала моя очередь улыбнуться.
— Я не помню, чтобы между нами было что-либо плохое,— сказал я.
— Помнишь и будешь помнить,— возразил он.— Как и я. Но это не имеет никакого значения.
— Ты прав. Это не важно, потому что мы по-прежнему вместе.
Арман тихо, но искренне рассмеялся и покачал головой, многозначительно глядя на Дэвида. Его взгляд свидетельствовал о том, что они хорошо знают друг друга — быть может, даже слишком хорошо. И это мне совсем не понравилось. Я вообще не испытывал радости от того, что они знакомы. Дэвид был моим Дэвидом. А Арман был моим Арманом.
— Итак, Дэвид рассказал тебе обо всем,— сказал я, усаживаясь на скамью, и посмотрел сначала на Армана, а потом на стоявшего за его спиной Дэвида.
Тот отрицательно покачал головой.
— Разве я мог сделать это без твоего разрешения, принц-паршивец? — Тон Дэвида показался мне несколько пренебрежительным.— Я никогда бы не осмелился. Единственное, что привело сюда Армана,— это беспокойство о тебе.
— Неужели? — Я слегка приподнял брови.— С чего бы это?
— Ты прекрасно знаешь, что это правда, и даже, черт возьми, знаешь почему,— ответил Арман.
Его манера держаться была небрежной — судя по всему, он усвоил ее за время своих странствий по миру. Руки засунуты глубоко в карманы. Теперь он уже не походил на сошедшего с церковной фрески святого. Скорее — на крутого парня.