От нашего внимания не ускользнуло, что мы, ангелы, тоже обладаем головами! Процесс мышления у новых существ происходил именно в головах. Точно так же, как и у нас, ангелов. Мы отчетливо видели и понимали это и не нуждались в объяснениях. Благодаря своему ангельскому разуму мы знали, как устроены. Раскрыть все тайны нам помогали глаза. Именно зрение в большей мере, чем. все другие чувства, позволяло нам понять, как мы двигаемся, как реагируем на что-то, оно давало возможность удовлетворить нашу страсть к познанию.
Обитатели рая пришли в неописуемое волнение. «Господь наш,— обратился я к Богу,— что же происходит? Эти существа развиваются, они обретают форму... конечности... головы...» И вновь повсюду зазвучали хвалебные гимны, но на этот раз восторг в них был смешан с тревогой и смятением. Сам факт, что материя способна порождать организмы, обладающие головами и мозгом, вызывал в нас страх перед Господом, который позволил произойти столь невероятным событиям.
Еще прежде, чем рептилии стали покидать водные глубины и выползать на сушу, нам явлено было шестое «откровение». И оно повергло меня в ужас! Новые существа — какими бы причудливыми по форме и разнообразными по строению они ни были — имели не только головы и конечности, но и... лица! Та кие же лица, как и у нас, как у меня! Точнее говоря, у каждого примитивного антропоида были два глаза, нос и рот! Сначала голова... потом лицо... отражение интеллекта...
Я был вне себя от возмущения и вступил в жесточайший спор с Богом. «Ты этого добивался? — вопрошал я.— Чем все это закончится? Что это за существа? Искра жизни в них разгорается все ярче, становится все более мощной и стойкой! Ты видишь, что происходит?» Некоторые из моих собратьев-ангелов пришли в ужас.
«Мемнох, — увещевали они,— ты заходишь слишком далеко. Да, конечно, между нами, великолепными обитателями рая Господня, сынами Божиими, и этими существами есть определенное сходство. Головы... лица...— все очевидно. Но как осмеливаешься ты ставить под сомнение замысел Божий?»
Однако я ни за что не желал смириться. Меня переполняли сомнения — равно как и тех немногих, кто был согласен с моим мнением. Озадаченные, смятенные, мы вновь отправились на землю, дабы побродить по ней и еще раз внимательно все осмотреть. Я уже говорил, что теперь получил возможность определять собственные размеры в сравнении с тем, что меня окружало, я мог подолгу лежать под нежной зеленой сенью, слушать, как растут деревья и травы, наслаждаться прекрасными красками и размышлять...
И все же меня не оставляло предчувствие грядущих бедствий. А потом... Потом случилось нечто необычное: меня посетил Сам Господь.
Я сказал «посетил», однако это не означает, что Бог когда-либо покидает райские пределы,— нет, Он, если можно так выразиться, простирается, выходит за границы рая. Его свет спустился с небес, окутал меня и притянул в божественные объятия. И тогда Господь заговорил со мной.
Естественно, я немедленно успокоился. Теперь, когда на меня снизошло то самое райское блаженство, которое я так подолгу отвергал, когда оно окутало меня любовью и покоем., я испытал чувство глубочайшего умиротворения. Вмиг улетучились все сомнения и колебания. Меня покинула боль. Ослабло мучительное для моего разума давление, вызванное сознанием присутствия в мире смерти и разложения.
Господь говорил со мной! Я чувствовал, как он наполняет меня, и в эти минуты напрочь утратил ощущение собственной формы. Подобная близость между нами неоднократно возникала и прежде, не говоря уже о самом моменте моего появления,— ведь я вышел из Бога. И тем не менее то, что это случилось сейчас, можно было воспринимать лишь как бесценный и милосердный дар.
«Ты способен видеть гораздо больше, чем другие ангелы,— сказал Господь.— Ты мыслишь и рассуждаешь, предвидя будущее, а они только еще учатся видеть его. Их можно сравнить с зеркалом, отражающим каждое деяние во всем его величии, в то время как ты все подвергаешь сомнению. Ты не веришь в Меня!»
Его слова преисполнили меня печалью. «Ты не веришь в Меня!» — укорил Господь, но я никогда не считал свои страхи проявлением неверия. И не успел я подумать об этом, как понял, что Господь услышал мои мысли и был в полной мере ими удовлетворен. Он призвал меня вернуться на небеса и велел впредь не углубляться в лесные дебри, а чаще наблюдать за происходящим на земле сверху, ибо такая позиция гораздо удобнее.
В продолжение всего повествования Мемноха я мог только молча смотреть на него, не в силах произнести ни слова. Мы по-прежнему стояли на берегу водного потока Он говорил об умиротворении, однако отнюдь не выглядел при этом спокойным. Я. ощущал в нем лишь страстное желание рассказывать дальше.
— Я повиновался и возвратился в рай, однако, как я уже упоминал, на небесах все изменилось. Внимание их обитателей было направлено на землю. Никогда еще я не ощущал с такой очевидностью, что она служит предметом самого пристального изучения и темой практически всех небесных бесед. Я отправился к Господу и в порыве восторженного преклонения упал перед Ним на колени, дабы открыть Ему свое сердце и выразить бесконечную благодарность за то, что Он пришел и поговорил со мной. А потом спросил Его, свободен ли я вновь и позволено ли мне будет спуститься на землю.
Тон Его был по обыкновению надменным, а ответ — уклончивым. Господь сказал, что мне никто не запрещает посещать землю, что я ангел-хранитель, а потому моей обязанностью является наблюдать и хранить. Итак, я отправился вниз...
— Погоди,— прервал я Мемноха.— Я хочу задать тебе один вопрос.
— Слушаю,— терпеливо откликнулся он.— Однако нам пора идти. Давай продолжим наше путешествие. Когда мы будем пересекать поток, можешь ступать по камням.
Я последовал за ним, и вскоре шум воды остался далеко пойди и мы снова углубились в лес, еще более густой, чем прежде.
Он казался обитаемым, хотя полной уверенности в этом у меня не было.
— Так вот о чем я хотел тебя спросить,— вернулся я к своей просьбе.— Скажи, было ли в раю скучнее, чем на земле?
— О нет, ни в коем случае! Просто земля в то время была центром внимания. Находясь в раю, невозможно было забыть
о земле, потому что все вокруг только и делали, что говорили о ней, воспевали ее в своих гимнах. Нет, рай по-прежнему завораживал и дарил блаженство. Более того, печаль и мрачные настроения, вызванные наличием на земле смерти и разложения только увеличили и без того несметное число достойных обсуждения и восхваления преимуществ райской жизни.
— Понятно. Значит, рай только выигрывал от этих «откровений»?
— Безусловно. Всегда. Не забывай к тому же и о музыке. Ни в коем случае не думай, что она хоть в какой-то мере напоминала религиозные каноны. В те времена восторга и радости райская музыка достигла небывалых, поистине небесных высот. Прошли тысячелетия, прежде чем появились первые музыкальные инструменты, способные исторгать хотя бы жалкое подобие звуков, свойственных ангельской музыке. Ведь в ней удивительным образом смешивались их голоса, биение и шелест крыльев и нежное дуновение долетавшего с земли ветерка.
Я молча кивнул.
— Что? Что ты хотел сказать? — спросил Мемнох.
— Я не знаю, как выразить это словами. В общем... Я в очередной раз понял, насколько ошибочным всегда было наше понимание сущности небес. Ибо никто и никогда не говорил нам о том, что внимание обитателей рая было приковано к земле. Напротив, нам всегда внушали обратное, искажали факты и клеветали на рай, называя его тюрьмой для; человеческих душ.
— Что ж,— сказал Мемнох,— теперь ты видел рай собственными глазами. Однако позволь мне продолжить.
Седьмым «откровением» стал выход животных из воды на сушу. Они населили леса, в изобилии покрывавшие землю, и нашли способы и средства жить там. Появились рептилии. Вскоре ящерицы превратились в гигантских чудовищ, достигли таких размеров и обрели такую мощь, что с ними не под силу было справиться даже ангелам. Эти существа обладали головами и лицами и могли не только плавать с помощью своих ног — мало чем отличающихся от наших,— но и ходить на них по земле. Некоторые научились даже ходить на двух ногах, а другие две — меньшего размера, похожие на наши руки,— держали перед собой.