В больших городах первое, что замечаешь – ворота и высокие заборы с навороченными сигнализациями, как техническими, так и магическими, а уж за ними виднеются верхушки деревьев и самые высокие постройки.
Медленно проезжая по главной улочке, Катрин явно старалась показать и рассказать мне, как здесь мило и тихо. Вот только я вижу совсем не то.
Вид двух парнишек-оборотней, которых обнимают так нежно двое мужчин, заставил сердце болезненно сжаться. В голове пронеслись моменты, когда мать лишь на миг прикасалась ко мне в ее редкие приезды, но тут же отстранялась, даря ненужную вещь.
И вновь я оставался с так называемым дедом Ландэ и с его соратником дроу Трэгором Моэр. Глаза этого помощника пылали красным светом похоти, интересом, и чувствовалось, что для него я очередной подопытный или «его мальчик». А эти холодные пальцы, что смыкались на запястьях, чтобы притянуть к себе, заставляли всё нутро вздрагивать и холодеть.
Воспоминания впиваются, как иглы, причиняя боль.
Как только машина чуть приостановилась на повороте, я рванул ручку дверцы и, чуть ее не сломав, поспешил исчезнуть как можно дальше в глубине парка и дать волю своим эмоциям и тому, что рвётся из меня.
Я слышу окрик взволнованной матери, чьи-то смешки и гул мотора, но ускоряюсь, чтобы никто меня не смог остановить.
Но я смог пробежать лишь несколько минут, когда меня поймали, развернули и притиснули к широкой мужской груди. Я оказался прижат к этой груди, лицо спрятано на плече, а чужие руки крепко обнимали, не давая двигаться.
Запах, такой приятный и успокаивающий, заставил меня замереть, а тело своим теплом, что чувствовалось даже сквозь кожаную куртку, успокоило полностью как меня самого, так и мысли и то, что рвалось наружу.
Минута, и мы застыли в объятиях, не замечая никого и ничего.
Затем чужие губы, наклоняясь к моего уху, касаются его и опаляют жарким дыханием. И чуть насмешливый, но взволнованный голос говорит:
-Малыш, у тебя два выхода. Первый – остаться со мной, и в будущем я буду твоим первым. И второй вариант – ты отправляешься к мамочке, и я всё равно через несколько лет делаю тебя своим любовником.
Шок от этих слов, и я замираю, чтобы потом сильно и болезненно ударить, сначала головой по подбородку, а затем и по голени.
Парень взвыл и постарался схватиться то за подбородок, то за голень, заодно сверкая в мою сторону злым взглядом.
-Что, дядя, больно? – обеспокоенно спросил я, – простите…, метился выше…, намного выше.
-Человечка!!! Р-р-р-р, – раздался ответ, но я вновь рванул назад к машине, ощущая невероятный прилив хорошего настроения.
Не знаю, что Катрин увидела позади меня, но тут же села в кресло и завела мотор, и лишь я хлопнул дверью, рванула с места.
Мне осталось увидеть, как из парка выбежал злющий Он, как его друзья, сидя на мотоциклах, смеялись. Но как только наши с ним взгляды на миг встретились, я смог прочесть: «Значит, второе».
Мой внезапный взрыв эмоций так и остался невысказанным, Катрин только сжала пальцы на руле и встревоженно смотрела на дорогу.
Несколько минут, и мы сворачиваем в сторону здания, что стояло как-то особняком ото всех.
Ясно, значит это теперь наш дом.
Остановившись около ступеней, ведущих к входной двери, Картин мягко улыбнулась, и кивнула на дом. Дождавшись, когда мой Хранитель вновь превратиться в тату на запястье, я вышел и осмотрелся.
Окрас жёлто-белого цвета не нервировал и не вызывал раздражение, дом чувствовался приветливым и родным. Вокруг него вились дорожки, одна из которых заворачивала за угол, другая — в сторону гаража, к которому поехала Катрин.
Вздыхаю и, пройдя пару ступенек, трогаю ручку двери, которая мягко и без скрипа открылась.
Маленькая прихожая с большим зеркалом у входа, затем полукруглый холл с двумя арками по бокам и лестницей, что вела наверх.
По правую сторону была гостиная и мини-библиотека с кино-визо-театром, всё в тёмно-серо-коричневых тонах. По левую сторону – столовая-кухня в светло-коричневых и зелёных тонах.
За широкой лестницей, виднелись две двери, одна явно вела на задний двор, другая — в ванную комнату.
Лестница была похожа на те, что показывали в старых человеческих кинофильмах, когда дамы в своих бальных платьях спускались вниз по широким ступеням. Наверху перила расходились в сторону, образуя полукруг и внешнюю галерею.
Поднявшись, я заметил маленькую комнатку и застеклённый балкон. Двери туда и на балкон были створчатые и стеклянные.
Присмотревшись к этому помещению, я решил, что здесь хорошо сделать место для учёбы и, может, впоследствии будет кабинет.
На противоположной стороне была чуть приоткрытая дверь, и, заглянув туда, я с уверенностью понял, что вот это моя комната и всё.
Это место мне напоминало космос и уют. Широкая кровать с тёмно-фиолетовым покрывалом и с блестящими нитями, что походили на крупицы светящего млечного пути. Серебристые подушки, почти чёрный паркет с бело-серым пушистым ковром, который лежал возле камина, софа, пара пуфиков. Всё это освещалось чуть сиреневым светом, что отражался от занавесок и широких штор.
За камином, ближе к окну, была дверь в гардеробную и в ванную с морскими мотивами, типа: «Я на пляже лазурного берега».
Зайдя вновь в спальню, я раскрыл шторы, чтобы заметить, что и здесь есть балкон. Выйдя на него, я втянул в себя воздух и осмотрелся.
-Да, пожалуй, это место самое то, что надо, – ветерок подхватил довольный мой возглас.
-Я рада, – раздался внизу голос Катрин, – Вижу, что ты выбрал комнату, тогда спускайся, надо занести вещи и расставить продукты.
Мне осталось лишь кивнуть и поспешить вниз.
На моё решение на счёт комнаты-спальни и комнаты-кабинета женщина ничего не сказала, лишь осмотрела их.
Ложась спать на новом месте, я, как маленький и наивный мальчик (ну, очень захотелось им быть), загадал, что всё теперь будет хорошо.
Последующие три дня я с Катрин практически не виделся. Мы с моим волком пропадали в саду и в парке, а заодно осматривались на местности, да и безграничная воля нас пьянила. Вставали с первыми лучами Солнце-э, делали бутерброды и до сумерек нас можно было не искать.
Катрин же, сделав библиотеку своим кабинетом, всё время, как мне казалось, находилась там, потому что, приходя под вечер, я слышал оттуда её почти до хрипоты сорванный голос, а в ответ раздавались разные голоса. По обрывочным фразам, что мой слух улавливал, было понятно, что Катрин старается отправить меня в ближайшую к нашему дому школу, а самой отправиться на очередное задание, связанное с работой.
Вспомнив, что за школа находилась рядом, я невольно присвистнул. Теперь мне был понятен её хриплый голос. Это надо же столько нервов и таланта истратить, чтобы меня пустили в самое лучшее учебное заведение. Не просто школу, а школу-колледж Амирэт.
Видел я её. Большое здание, видом напоминающую букву «W», отделённую лишь низким забором. С правой стороны находились корпуса для школьников, с левой стороны — колледж с несколькими пристройками: то ли лаборатории, то ли теплицы, а то ли и арены для практики с магией.
Мне-то безразлично, где учиться и с кем, но меня брала обида за то, что Катрин, которую я и в мыслях матерью уже не называю, стремится покинуть меня. Как будто я своим видом или существованием ей мешаю. Но я на неё не могу обижаться всерьёз, потому что и сам не рвусь к ней. Я уже привык, что её нет рядом, а вот она скоро вновь начнёт меня воспринимать не как сына, а как дальнего родственника, которого дали подержать лишь на несколько минут.
Мне остаётся лишь радоваться, что есть у меня мой Хранитель.
Конец pov Дантэ.
Катрин решилась поговорить с сыном, когда уже было ничего не изменить, тем самым женщина попыталась повлиять на свою жизнь сама и не быть марионеткой у мужчин из рода Айшерэ.