Хранители помогли частично снять проклятие, которое полностью должно ослабнуть примерно через сто лет, да и внешность останется почти неизменной, если не считать глаз и некоторых черт лица, доказывавших, что Дантэ — сын Алексоро-Ом-Муриро.
Имя Лилин-Лаки решили добавить к Дантэ, и парень официально, на глазах Рода, стал их родственником.
Осталось лишь довести дело до логического конца, а также показать миру, кем являются учёные Ландэ Айшерэ, Трэгором Моэр, Роберро Ррадеско и остальные, кто примкнул к ним и помогал.
Мы долго спорили о записях и о том, как и кто должен предъявить их миру, но я решил, что надо к этому приобщить ещё одного мужчину, который сможет стать необходимым звеном. Я почему-то был уверен, что он жив и сумеет помочь, не оглашая некоторых моментов.
Воспоминания Катрин о свадьбе смотрели все, надеясь, что кто-то из присутствующих узнает журналиста. И когда он показался, я уверенно указал на него.
Хриплый стон раздался из уст моего названного отца, и когда все повернулись, тот, побледнев, хрипло выдал:
-Это младший брат Анариэля — Мироэль. Он всегда прятал внешность под этим обликом, когда уходил из Священных Лесов в большой мир. Считал, что будущему детективу, как шпиону и актёру, нужен сценический образ. Хотя, мне кажется, что он не сильно любил свою внешность, которая делала его похожим на брата, хотя они оба любили друг друга. Малыш не раз приходил к нам в гости, а после похищения моего Анари практически пропал со своими друзьями. Последний раз он приходил ко мне домой несколько лет назад, чтобы сообщить, что не успокоится, пока не восстановит справедливость. Он, как и Келирон, не верил, что те, кто был назван убийцами, виновны. Он, вроде, чувствовал направление событий, но пока ему не удавалось найти точку опоры в расследовании.
-Думаю, что пора Мироэлю прибыть к нам, — поставил точку Уйрих, сжимая плечо Алексоро-Ом-Муриро, что бледнел с каждым сказанным словом. — Да, и думаю, что пора расходиться по комнатам, чтобы встретиться через два часа в столовой, где мы полностью поведаем легенду всем остальным родным. А ты, Алексоро-Ом-Муриро, вечером возвращаешься к родне Анариэля и требуешь Мироэля к нам. Думаю, что с прошлым надо покончить, и как можно быстрее.
-Мне кажется, надо отправить и Дантэ домой, чтобы тот привёз сундучок. — Сделал вывод Кериан, у которого подушечки пальцев рук явно зудели в желании прикоснуться к моей тайне. — Или я могу сам отправиться и привезти.
-Кериан, — прищуриваюсь и смотрю на этого оборотня с неподдельным интересом, понимая, что его не исправить просто несколькими отказами. — Тебе же знакома теория Рикуриан*?
-Та-а-а-к-к-к… — потянул мужчина, понимая, что я всё же сумел не только удивить его, но и дал понять, что кроме меня тайник никому не раскрыть, а о том, чтобы ещё и прикоснуться к сундучку, речи не идёт — отдача от защиты замучает. — Тебе никто не говорил, что с таким умом и смекалкой, ты будешь нарасхват. Это же надо, сложить две плоскости ритуальной звезды Фаромиро, затем струну Тесаппа, и руни…
-Эй, братец, здесь многие тебя не понимают, — остудил словесный порыв брата Кайпран, — Нам только понятно, что твои хваленые сотрудники от зависти локти будут кусать, а парня будут приглашать к таким же сумасшедшим, как ты и они.
-Мне как-то надо выживать, хотя бы в обществе со своей магией, а знания про руны и ритуалы могут применять и другие, только надо хорошо подумать.
-Ты не понимаешь!!! — воскликнул Кериан, подрываясь со своего места, — У тебя получилось в раннем детстве применить Рикуриан. А что же случится, если тебе дать возможность усовершенствовать некоторые виды защиты или открыть ещё не неизвестные?! А применить свои знания в раскрытие древних тайн?! Ты представляешь, какой же это будет прорыв?
-Уже боюсь даже думать…
-Дантэ… — в мои воспоминания врывается шёпот Михея, который целует мою ладонь, задержавшуюся на его губах. — Не спится?
-Да. Стараюсь не слышать Зов и вспоминаю, что произошло несколько дней назад.
-Надеюсь, не тот момент, когда меня дети попросили обратиться, а затем старались то дёрнуть за хвост, то залезть как можно повыше, то на зубок распробовать мою чешую, а то найти, куда девается мой «признак мальчика».
-Ха-ха-ха. До этого не дошёл, но вспомнить было что. — Я ненадолго замолчал, вспомнив, что вчера привёз своё прошлое и мы ждём приезда Мироэля и моего названного отца. Как сказал Уйрих, записи будут смотреть, когда приедет эльф и с ним поговорят. — Я сейчас подумал, что лучше всего оставить тех, кто крепок в нервах и желудком, когда они решатся просмотреть записи. Боюсь, что многие не выдержат, а мне не хочется их смотреть. Я и так видел много в детстве, да и от записей Ландэ до сих пор коробит.
-Дантэ, любовь моя желанная, — дракон приподнял мою голову так, чтобы мы смогли посмотреть друг другу в глаза. — После того, как ты отдашь записи и дневник, у тебя нет права даже вспоминать о них. Нас уже не будет волновать это, потому что мы будем жить только для нашей семьи. А об остальном пусть беспокоятся более взрослые и сведущие во всём, что называется интригами, тайнами, политикой и всем тем, что с этим связано. Твоя новая семья вместе с Главой Рода решила помочь тебе, прими эту помощь и живи ради будущего.
-Постараюсь, — шепчу и целую, хоть и чувствую, что еще не раз кто-нибудь заденет моё прошлое.
А может, я просто паникую? Может, я так и не смог привыкнуть за эти дни, что у меня есть надёжный тыл?
-Мы все тебе поможем, только доверься, — как будто слыша мысли, мой дракон вновь притягивает к себе, чтобы положить мою голову на свою грудь, а пальцы рук зарываются в мои волосы. — Знаешь, когда я плохо засыпал в детстве, то мой папа Николас пел колыбельную. Хочешь, я и тебе её спою? По крайней мере, я всегда под неё засыпал.
-Попробуй, — я неслышно зеваю, чувствуя, что усну просто от его тихого и родного голоса.
Там, на самом на краю Планет
В небывалой голубой дали
Внемля звукам небывалых слов,
Сладко-сладко замирает кровь.
Там ветра летят, касаясь звёзд
Там деревья не боятся гроз
Океаном бредят корабли
Там, на самом, на краю Планет.
Что ж ты, сердце, рвёшься из груди?
Погоди немного, погоди
Чистый голос в небесах поёт
Светлый полдень над Планетами встаёт.*
Pov Михея.
Последние слова колыбельной были спеты, и я почувствовал, как моё сокровище уснуло под моим боком.
Как ни странно, но теперь уже я не мог уснуть — я охранял сон моего омеги и нашего малыша.
Малыш…
Мои губы растягиваются в улыбке, а рука тянется к пока ещё плоскому животу, в котором развивается и растёт моё второе сокровище. Чувствую теплоту и непередаваемое чувство эйфории и нежной привязанности.
Вот только сейчас, пока никто не видит меня, я даю волю эмоциям.
Да, когда я собирался жить только ради моего Дантэ, я не ожидал, что у нас будет ребёнок, наш общий. Я, конечно, представлял, с натяжкой, что мне придётся отдать своего мальчика другой, чтобы та смогла родить ему ребёнка, и может быть, я смог бы полюбить его, ведь в нём была бы частица любимого. Но я благодарю всех богов и святых, что дали мне возможность стать отцом и что мой омега будет носить наших детей.
Сердце вновь делает кульбит в моей груди, а Дантэ непроизвольно поглаживает меня, как бы утешая.
-Ты будешь самым лучшим папой для наших детей, — шепчу ему в ушко, которое так манит поцеловать, но позволяю себе лишь легко коснуться губами, чтобы не разбудить. — А я очень постараюсь окружить вас двоих своей любовью. Но не буду, как мой отец подавлять тебя, я очень постараюсь в этом.
Pov Дантэ.
Я проснулся от того, что меня обдавало жаром, томлением и чувствами, заставлявшими моё тело в блаженстве вытягиваться, как дуга, и сжимать в кулаках простынь. Невольно из моих губ вырвался протяжный и очень даже просящий шёпот, и я, почувствовав на своей груди жадные и нежные ласки, постарался открыть глаза. Несколько секунд в неверии смотрел на то, как мой дракон, лаская мои горошинки сосков одной рукой, другой, придерживая за основание мой возбуждённый член, ласкал его ртом. Золотые глаза встретились с моими, и он, пошло причмокнув, вытащил изо рта головку.