- Лейтенант Воронов слушает!
- Здравствуй, лейтенант Воронов. Ты чем занимаешься?
- Здравствуйте, товарищ подполковник… Изучаю водительские документы одного лихача… Я вам нужен?
- Поговори, пожалуйста, с Бойко. Ему, очевидно, нужна помощь.
- Несчастье?
- Кажется.
- Вы у себя?
- Да.
- Я сейчас приду.
Каримов откинулся на спинку стула, расслабил тело и, удовлетворенно закрыв глаза, попробовал на время отключиться от всего, что его волновало.
Воронов зашел минут через пять. Он, как всегда, был в милицейской форме, как всегда, чисто выбрит и, кажется, даже немножко надушен. Впрочем, два года назад, вернее до женитьбы, у него был другой вид. Человеком, как в шутку говорили в отделе, сделала его Варя,
Каримов помнил его еще тем, «доварькиным»,- угрюмым, безразличным к окружающему. Мир с его радостями тогда не существовал для Воронова - все было похоронено вместе с Наташей Вельской. Это продолжалось долго - несколько месяцев. Ни товарищи, ни родные, ни мать-никто не мог отвлечь его от мрачных мыслей. Он почти все свободное время проводил на кладбище.
Варька не сразу опомнилась. Гибель Наташи Вельской острой болью отдалась в ее сердце. Она была на похоронах, видела, как плакали люди, как убивалась Степанида Александровна, как страдал сам Воронов - ее Алешка, ее Алексей, человек, который был для нее всем.
Потом мать ругала - зачем пошла на кладбище, что там не видела, без тебя не могли похоронить эту милиционершу. Варька не вытерпела - впервые в жизни нагрубила матери, заперлась у себя в комнате и не выходила до следующего дня.
Через полгода, когда Воронов, казалось, вот-вот сдастся, решила действовать - стала, как и до смерти Наташи, провожать его на работу и встречать с работы, стала бывать у него на квартире. Он сначала не обращал на нее внимания, словно она была неодушевленным предметом, затем как-то сразу потянулся к ней, нашел в ней что-то общее с Наташей.
Каримов перевел Воронова к себе в отдел немного раньше - по просьбе полковника Розыкова, который привязался к Воронову, когда расследовал дело кассира Расулова, убитого Скорпионом. Теперь Каримов считал, что в отделе лучше и исполнительнее Воронова нет. Впрочем, так считали и коммунисты отдела - не случайно в прошлом году они выбрали его своим секретарем.
- Садись, Алексей Дмитриевич.
- Спасибо, Азиз Мурадович.
Воронов опустился на стул у письменного стола, посмотрел на Каримова внимательными голубыми глазами.
- Я пока ничего конкретного не могу сказать,- начал подполковник.- Понимаешь, Бойко отказался вести дело. Заявил, что не имеет права заниматься им, так как один из потерпевших оказался его родственником.
- Ну и что из этого?
- Ничего,-согласился Каримов.-Поэтому я подумал, что родственник - не потерпевший.
- Преступник?
- Нет. Кто-нибудь из знакомых или родителей преступника. По всей вероятности, довольно влиятельных.
- Есть факты?
- Фактов нет, я только предполагаю.
- Как же так, Азиз Мурадович, - удивился Воронов. - Вы старый милицейский ас…
- Брось, Алексей Дмитриевич,- поморщился Каримов.- Не в опыте дело. Вчера вечером Бойко отказался вести дело, а сегодня утром полковник Долгов приказал мне отстранить его от работы.
- Почему?
- Кто-то доложил, что Бойко злоупотребляет служебным положением.
- Вы немедленно приняли соответствующие меры,- скривил насмешливо Губы Воронов.- Отобрали у Бойко дело.
- Не иронизируй, Алексей Дмитриевич. На моем месте ты поступил бы так же. Дисциплина!
- Понимаю.
- Ты поговори с Бойко,- предложил Каримов.
- Хорошо, Азиз Мурадович.
- Только не горячись. Может быть, ему потребуется помощь. Я съезжу в управление, постараюсь встретиться с Долговым. Думаю, что мне удастся разрубить этот узел.
2 .
Тимур с нескрываемым восхищением глядел на Сорокина, будто перед ним был маг и волшебник - гений криминалистики, и с этим гением ему предстояло работать, перенимать у него тайны мастерства.
Сорокин не замечал восторженного взгляда Тимура. Он деловито разложил на столе бумаги, попросил милиционера выйти, сел напротив Ярцева и сказал просто, как старому знакомому:
- К сожалению, Григорий Кузьмич, нам придется расстаться.
Ярцев насторожился:
- Почему, Николай Аркадьевич?
- Стечение обстоятельств, Григорий Кузьмич. Твое дело будет вести другой человек.
- Кто?
- Узнаешь .. Скажу одно: ему ты все выложишь, как попу на исповеди.