Петька и Денёк играли в город, где все ездят только на лошадях, где нет ни машин, ни автобусов, ни трамваев, зато в каждом доме найдётся конюшня. Лошадей здесь не выращивают, не покупают и не продают. Они сами приходят из далёкого леса: молодые, сильные, с влажными кроткими глазами. Дворы школ превратились в стоянки для путешественников. Там можно было отдохнуть, перекусить, накормить своего коня и выкупать его (несмотря на каникулы, мойки для обуви работали почти у всех школ). Расплачивались друзья с воображаемыми хозяевами стоянок самой ходовой валютой — гладкими листьями подорожника. Раз в месяц в этом Городе Лошадей устраивались соревнования, а тренировки проходили на ипподроме — футбольном поле Центрального стадиона.
Петька и Денёк так заигрались, что забыли и про Бродяг, и про встречу у Егора. И не вспомнили бы, если бы не встретили его самого.
— О! Конная дивизия! Привет! — поприветствовал их Егор.
— Ой, Егор, здравствуй!
— Вы не забыли, что сегодня у нашего дома День Рождения и мы ждём вас в гости?
Петька прикусила губу, она-то как раз забыла. Но Денёк сказал:
— Конечно, мы помним. Мы даже с подарком придём.
— О! — многозначительно улыбнулся Егор. — Ну, до вечера!
Они попрощались, и Петька спросила:
— Ты про какой подарок, у нас ведь ничего нет!
Денёк замялся и сказал смущенно:
— Ну, я кое-что приготовил… Макет мы уже не успеем сделать, но я его нарисовал.
— Дом?! Здорово!
— Ну… не знаю, как получилось.
— Покажи! — потребовала Петька.
— Так он дома!
— Тогда поехали!
— Нет, давай сначала в Хижину. За рисунком-то успеется.
Петька согласилась и поднажала на педали. Денёк ездил быстро.
— 6 —
Ставни на окнах Хижины были открыты.
— Смотри, Денёк, все, наверное, уже там. Поехали скорей!
— Ага… Петь! — Денёк резко затормозил. У пожарной лестницы, ведущей в Хижину, были свалены табуретки, полки, книги, Петькин старый коврик со слонами, Генкин сундук — небогатое хозяйство Вольных Бродяг. Петька и Денёк переглянулись: что всё это значит?
Дверь Хижины распахнута, оттуда доносятся голоса. Голоса незнакомые… Нет! Знакомые! Это Скрипун и кто-то ещё из взрослых…
— А, Акимовы! Они узнали про Хижину и выселяют оттуда Бродяг!
— Пе-етька-а! — разорвал летний воздух отчаянный Генкин крик. — Бегите за всеми! Нас громят!
Как по команде, Денёк и Петька бросили велосипеды и рванули в разные стороны.
— Я к Сане! — крикнул Денёк.
— Позвоните Олегу! — попросила Петька и помчалась к Ленке.
Все мысли, все настроение сразу сомкнулись вокруг самого главного: их выгоняют! У них отнимают Хижину! Это Скрипун — конечно, он! — мстит им за шалаш! А они-то хотели идти к нему извиняться, хотели все объяснить!
— Что ты стучишь, как ненормальная! — возмутилось Ленка. — У нас маленький ребёнок в доме!
— Лен… Я забыла, прости. Там Хижину… — и Петька вдруг всхлипнула и заплакала. Их замечательную Хижину! Где они собирались, как дома, и никто им не говорил: «Тише, дедушка спит! Иван занимается!» Где никто не ругал, если вдруг оставался беспорядок — всё равно они потом всё уберут! Где она, Петька, так замечательно сидела сегодня утром одна!
Ничего этого Петька не сказала Ленке. Но Ленка и так всё поняла (на то она и Ленка). Оделась, позвонила в соседнюю квартиру Лёшке, и пока тот собирался, заставила Петьку умыться и успокоиться. Ленка всегда такая: если вдруг сваливается беда, она остаётся спокойной и рассудительной. И никаких эмоций. И, как всегда, перед этим спокойствием Петька устыдилась своих слёз, умылась и побежала в Хижину. Не ждать же этого Ахмеджанова! Опять что-нибудь скажет ТАКОЕ!
Из Крайнего дома к Директорскому мчались Денёк и Санька.
— А где Сумятины? — спросил Саня на бегу.
— Геныч там воюет, а отец на работе, конечно, — сказала Петька. — Олежке позвонили?
— Да, он бежит.
Они взобрались по лестнице, через минуту прибежали Ленка и Лёшка. На Лёшку Петька не смотрела.
В первую минуту Петька даже не узнала Хижину, так голо и пусто было в ней. Сразу стали заметны не очень чистые стены и щелястый пол. Половики тёмной грудой лежали в углу, рисунки Денька (старый замок с башнями над морем, дворовая собака Найда, лопоухая и смешная, со щенятами, дорога среди степных холмов) и фотографию парусника «Седов» Генка прижимал к голому перепачканному пузу Видимо, он был дома и услышал шум и решил выяснить, в чём дело. А дело было плохо.