Кирилл не мог отказать себе в удовольствии распечатать конверт и еще раз прочитать точные и злые мысли генерала о царе и его окружении. Здесь было и высказывание о нем самом, но оно не могло его разозлить, потому что Заимов называл его «умной и хитрой бестией, злым духом царского двора».
— Ну что ж, — вслух сказал князь Кирилл, закрывая досье. — Я постараюсь оправдать вашу характеристику, господин генерал.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Бывший руководитель союза Дамян Велчев, живший в Югославии, оставался верен своим честолюбивым и авантюристическим планам. Получив из Болгарии от своих сообщников известие о том, что в стране созрела благоприятная обстановка для его возвращения, он нелегально переходит границу. То ли из-за плохой организации перехода, то ли от того, что к этому делу приложили руку люди князя Кирилла, но вышло так, что Велчев перешел границу как раз там, где его поджидали не единомышленники, а агенты охранки. Он был арестован. Возникло судебное дело Велчева и его группы, их обвиняли в измене и заговоре против государства.
Во дворце приняли решение привлечь по этому делу и генерала Заимова. Начальник следственного отдела полиции и государственный прокурор получили приказ срочно составить заключение на основании досье Заимова, после чего должно было последовать высочайшее повеление привлечь его к суду за измену.
Заимов понимал, что атмосфера вокруг него сгущается. Особенно тяжело и противно было в министерстве, там он чувствовал себя как прокаженный.
Утром Заимову нездоровилось, и он позвонил своему заместителю, что сегодня на службе не будет. Но спустя несколько минут ему позвонили из министерства: его срочно хочет видеть министр.
В приемной сидел недавно звонивший ему адъютант, и Заимов, кивнув ему, направился прямо к военному министру. Но адъютант со странно безразличным лицом сказал, что министр занят.
— Я буду у себя, позвоните, когда министр освободится, — сказал Заимов.
— Министр принимать вас не будет.
С нарастающей в душе тревогой Заимов возвратился домой и уединился в своем кабинете. Его томило предчувствие беды. Он понимал, что с его убеждениями и взглядами он не угоден ни царю, ни правительству, ни армии. Но что они решили с ним сделать? То, что произошло сейчас в министерстве, давало основание предполагать, что удар готовится по его военной службе.
Ему вспомнился недавний разговор с одним работающим в министерстве генералом, который, как казалось, симпатизировал ему и раньше в разговорах с ним бывал довольно откровенен.
Они вместе вышли из здания министерства, и им оказалось по дороге.
Генерал вдруг спросил:
— Зачем вы ударились в политику?
Заимов удивленно посмотрел на него.
— Я не знаю, что вы имеете в виду, но если речь идет о моей работе в Военном союзе, то вы знаете, что волей обстоятельств я остался там один и обязан работать.
— Союз себя изжил, — сказал генерал. — Ваш покойный друг Найденов понял это давно, и только смерть помешала ему сделать новую карьеру. Неужели вы не знаете — когда военный человек бросается в политику, он сам ставит под удар свою военную карьеру.
— Но тогда надо выбросить из армии всех, кто так или иначе причастен к майскому перевороту! — запальчиво возразил Заимов.
— Переворот здесь ни при чем, — угрюмо отозвался генерал.
— Но тогда о какой политике вы говорите? У меня может быть свой взгляд на различные факты и явления, но разве это уже политика?
— К каждому слову человека с фамилией Заимов прислушиваются люди, и его слово становится политикой, — ответил генерал. — А вы позволяете себе весьма рискованные высказывания.
— Что я мог говорить? Или я прозевал указ, запрещающий нам говорить и иметь собственное мнение? Или был указ, отменяющий истины?
— Какие истины? — спросил генерал.
— Назову одну — основную: немцы дали нам только царя. Россия и русские — дали нам свободу, судьбу.