– Но… я же навсегда буду привязан к этому миру…
Девушка равнодушно пожала плечами. Дальнейшая судьба этого предателя ее волновала мало.
Силуэт мужчины постепенно окреп. Довольно быстро он решился, метнувшись в сторону завесы и пропав за ней.
– Остается только ждать, Император, – обратилась Крылатая к стоящему за ее спиной Хану.
– Он тоже какое-то божество?
– Бывший бог, – с кивком обронила Крылатая.
– Клин клином, да?
– А ты что думал, я кинусь на обезумевшую сущность, потрясая кулаками и с мечом наголо? – Девушка обернулась и с интересом посмотрела на Хана.
И замолчала. Нахмурилась, видя, насколько бережно тот прижимает к себе тело Ниары.
«Это просто пустая оболочка, Хан.» – Напомнила она через мысле-речь.
«Заткнись.» – Пришел лаконичный ответ, наполненный такими эманациями боли, что Крылатая вздрогнула.
«Хан…»
«Я очень прошу тебя, Императрица, просто заткнись. Ты не поймешь.» – Мужчина с тоской и нежностью посмотрел в лицо своей Ниары.
«Ну так объясни! – Разозлилась девушка. – Вроде бы мы научились понимать друг друга за этот год!»
«Как? Как я тебе объясню, что Ниара погибла? Та, кого я любил, умерла. И убил ее я!»
Высокая, выше самого Хана на голову, фигура, подошла вплотную к Императору. От нее веяло такой силой, что стоящая позади своего повелителя охрана, боявшаяся даже пикнуть, инстинктивно отшатнулась. Императрица наклонилась, чтобы заглянуть в глаза того, на кого почти год сама смотрела снизу вверх. То, что она прочитала там, в глубине зрачков, поразило ее и напугало. Насколько это возможно для того существа, кем она сейчас являлась. Протянула руку и провела, не касаясь, вдоль лица пустой оболочки, внимательно разглядывая несовершенный облик. Хан, закусив губу, следил за этим движением, готовый в любой момент закрыть собой тело возлюбленной.
Императрица, медленно распрямившись, отошла на несколько шагов, проговорив уже вслух, чтобы другие могли услышать и передать потом ее слова, раз уж Хан сейчас не способен связно мыслить:
– Не вини себя в ее смерти, Император. Это был ее выбор. Спасти всех ценой своей жизни, разве доблесть, достойная лучших из лучших?
Медленно, будто бы его шея потеряла всякую гибкость, Хан перевел взгляд с милого сердцу лица на скрытый шлемом лик Крылатой. Взгляд его был страшен. Арио только головой покачала от бессилия, продолжая свое выступление, за которое Хан был готов разорвать ее голыми руками:
– Ждите. Скоро заслон падет. Мне пора, мой друг. Похорони ее с честью.
Земля под ногами бронированной фигуры уже почернела, трава осыпалась пеплом. Обычный мир не мог выносить долго ее присутствие. Фигура, с достоинством поклонившись замершему в своем горем коллеге, подернулась маревом, растворяясь в потоке энергии.
И, уже мысленно, на гране восприятия, одному лишь Хану:
«Я понимаю, Хан. Я прожила ее жизнь, не забывай. Она тоже тебя любила. Как умела. Но я – не она. Так что ты прав в своем горе. Твоя возлюбленная мертва.»
«Арио… Я…»
«Да-да, ты меня ненавидишь, я помню.»
«Нет. Больше нет.»
Едва заслон пал, Император отдал приказ о штурме. И хоть воля бога этого мира и была сломлена, но жители города отчаянно сопротивлялись. Но что могут сделать простые люди против мощи Империи Тхэр во всем ее величии?.. Только продать свои жизни подороже.
Несколько суток после этого горели погребальные костры, сжигая тела павших защитников и захватчиков. Но один костер, первый, был встречен всеобщим молчанием и полной боли скорбью. Император, чьи виски залило серебром за одно только утро, лично возложил тело возлюбленной на застеленной тканью их бывшего шатра помост. Имперцы нескончаемым потоком шли и несли дары, прощаясь со своей несбывшейся Императрицей. Взметнувшееся пламя не остановило их, еще долго летели в огонь свертки, веточки с первой весенней листвой и чудом найденными цветами. Все это время, пока костер не раскатился угольями, Хан стоял рядом, глядя невидящим взором в языки пламени.
Позже свидетели утверждали, что Император выгорел изнутри вместе с этим костром. Что лично видели, как его волосы стали белее снега. Клялись, что за его спиной они видели крылатую фигуру Ангела Смерти, что бережно обнимал горюющего Императора, ограждая его от жара и искр костра… Много что говорили. Правду же знает лишь только сам Император.