Дверь открылась в свободное светлое помещение, единственной мебелью в котором был огромный стол с расставленными вокруг тяжелыми стульями. И в углу сиротливо стояла расписная бело-голубая ваза. На подоконнике панорамного окна, заменявшего одну из стен, сидела, свесив ноги наружу, крылатая Императрица.
– Ты!!! – Хан задохнулся от возмущения.
– Я? – Девушка сделала вид, что обескуражена, – А может, это ты сам?
Мужчина с грохотом закрыл за собой дверь и выругался себе под нос.
– Ты раньше могла сказать, что мы одного рода? – Возмутился он.
– А ты раньше мог поинтересоваться? Даже не так: это ты глухой, зацикленный на себе юноша, который слышит, но не слушает. Стоять!
Это она уже рявкнула Хану, попытавшемуся слинять из кабинета. Мужчина остановился, не донеся руки до пластины. Стыд пополам со злостью бушевал в душе, не находя выхода.
– Ты не последний представитель рода д’эль Орое, вас столько, что я лично сбиваюсь со счета на второй сотне. И что? Это так важно? Ответь мне, Хан.
– Мне нечего ответить, кроме как то, что я, похоже, действительно дебил.
С тихим смехом Императрица встала и подошла к замершему спиной к ней мужчине, положив руку на напряженное плечо.
– Да нет, просто пока что еще слишком молод. И все же, знаешь, я рада, что ваша с Нару дружба зиждется не на родстве, на на искренней привязанности. И да, ты мог прийти в гости просто так, без повода, если что. Тем более, я тебя ждала.
Хан, все еще внутренне кипя и досадуя, повернулся, исподлобья разглядывая крылатую.
– Подарок, Хан. Думаю, нужная вещь, – она взяла со стола и протянула ему прямоугольный сверток, – Ну же! Прекращай уже злиться.
– Что это?
– Открывай и узнаешь, – такая знакомая лукавая улыбка тронула губы.
Внутри свертка пряталась книга. Замшевая обложка и филигранные металлические уголки надежно берегли содержимое.
– Кожа василиска и адамант. Не горит, не тонет, – в голосе Императрицы сквозило ехидство, – С тем, как ты любишь влипать в неприятности…
Мужчина провел рукой по обложке. Мягкая теплая кожа, чуть шершавая, пружинила под пальцами, отзываясь наложенными на нее чарами. Нерушимый металл тончайшей узорчатой филиграни.
– Пустая? – Спросил он с удивлением, пролистав несколько шелковистых белых листов.
– Конечно! – Девушка снова тонко улыбнулась, – Это же твоя книга, Хан! Тебе ее и писать. И открыть ее можешь тоже только ты. Но сначала ты должен будешь изобрести чернила, которые могут здесь писать.
– Как всегда – сложно, да?
– А ты как думал? И вот это тоже, – девушка вручила еще один небольшой свёрток и удержала его руку, не позволяя открыть, – Но это откроешь только тогда, когда найдешь место, которое без сомнения сможешь назвать своим домом. Теперь иди, Нару заждался ответа на свой вопрос.
Едва вернувшись, Хан наткнулся на испытующий взгляд друга, но промолчал. Хотел ли он потерять воспоминания? Да. Многое он забыл бы с удовольствием. Но не все. Далеко не все. Чем подменит магия Врат то короткое время из его детства, когда он еще умел быть счастливым? Восторг первого полета, память о друзьях из военного корпуса? А бережно хранимую в самом дальнем уголке сердца щемящую боль, что осталась с ним после потери Ниары? О младших драконах, ставших ему, хоть и странной, но самой настоящей, как выяснилось, семьей, которой он был лишен от рождения? О всей его жизни до этого дня? И о Крылатой, которую, что уж греха таить, не смотря на все, что между ними было, забывать не хотелось до боли в сердце, до ощущения беспросветной тоски. Все их безумные чаепития, их странное общение, так похожие на те бесконечные споры и пикировки, что они вели с Ниарой в их шатре… И все же иные, лишенные той боли от осознания близкого и безвозвратного расставания.
Так он и шел, погруженный в свои раздумья. Отвлекся лишь на секунду, краем сознания отметив, как хозяйка кофейни на углу, без слов напевая грустную мелодию, протирает столики и призывно машет ему рукой, предлагая зайти и угоститься. Он покачал головой, боясь отвлечься от цели.
У Врат их ждали безликие в своей одинаковости Крылатые Стражи в компании смурного Хайто и Императрицы, смотрящей на них с чуть грустной, но светлой и теплой улыбкой. Нару, потерявший разом всю браваду, с поникшей головой подошел к отцу. А Хан встал напротив Крылатой. И пока отец и сын тихо общались и обнимались напоследок, двое, смотря друг другу в глаза, вели молчаливый диалог.