Вывеску, под громкие аплодисменты, закрепили на своем месте, ленточка была разрезана и короткая, но пронизанная теплотой и юмором речь была прочитана. И столичный гость, вежливо и изящно поклонившись дамам, стоящим на безопасном для репутации расстоянии, пошел вдоль улицы, постукивая элегантной тростью по брусчатке. Дело сделано, персонал обучен заранее, и в открытые двери, шустро перебирая ножками и работая локотками, кинулась толпа женщин, привлеченная загодя данной рекламой и яркой, сверкающей хрусталем и начищенной бронзой витриной с выставленными в ней новинками.
Спустя некоторое время мужчину догнал его лучший друг и бессменный партнер, лорд Талаф Витенар – франт, забияка и душа любой компании, способный, кажется, даже дохлого тролля уговорить на авантюру, а гнома-банкира дать ему повышенный процент по вкладам. Ну, заодно, с очаровательной, мальчишеской улыбкой выбить любые нужные их совместному делу условия.
– Не устаю радоваться, что ты все же уговорил меня сделать ставку именно на бытовые мелочи, – усмехнулся партнер, – Женщины охотнее мужчин расстаются с деньгами.
– Витенар, ты сам вспомни, как мы с тобой, покинув дом, учились готовить, разбирались со всей этой стиркой, с глажкой! Сколько мы вещей перепортили, пока не наняли слуг… А женщины ведь каждый день с этим сталкиваются. И теперь, увидев и перещупав все на витринах, мысленно купив и поставив все это на полочки, они кинутся домой. И я не завидую их отцам и мужьям, дорогой мой друг.
– Да уж, сколько сегодня будет уговоров, слез, скандалов, упреков и битой посуды… А давай еще посудой начнем торговать, а? Как тебе идея небьющихся тарелок и не больно бьющих скалок? Нет! Лучше пусть скалка орет при ударе! – Витенар хохотнул, пожал плечами и предложил, – А давай-ка, братец, к бургомистру? Я по секрету вчера слышал от одной прелестницы, что сей господин питает нежную страсть к виноделию. И даже добился определенных успехов…
Тут они встали на тротуаре, чуть посторонились, пропуская спешащую куда-то симпатичную девушку, затянутую, как в броню, в строгое одеяние гувернатки. Девушка споткнулась, засмотревшись на молодых господ, одетых по последней столичной моде. Редкая в этих местах внешность, запоминающаяся. Один был светел, как день. Практически белые волосы были острижены чуть ниже плеч, очень внимательные фиалковые глаза, казалось, замечали любые мелочи и детали, а черты лица были слишком тонки для мужчины, но не вызывали отторжения, как и смугловатая кожа. Из прически забавно и трогательно торчали острые кончики ушей. Все это, как и высокий рост, плавность движений, выдавало в нем потомка дивного народа. Второй же мужчина скорее всего был чистокровным человеком, либо из рода оборотней и внешностью был подобен южной ночи: черные вьющиеся волосы собраны в низкий хвост, лицо озорного повесы и всеобщего любимчика, ярко-сапфировые глаза на загорелом дочерна лице, нетерпеливые движения и легкая танцующая походка. Девушка аж забыла как дышать, залившись удушливым румянцем.
Пока же все это происходило, наперерез замершей троице рванулся комок… Нет, скорее – облако зеленых оборок, кружева и… огня?.. Или все же это ярко-рыжие волосы, вырвавшись из плена лент, ловили озорные лучи весеннего солнца и так гордо сияли, что казались всполохами пламени? При ближайшем рассмотрении, это оказалась подопечная засмотревшейся на образчики мужской красоты гувернантки, получасом ранее сбежавшая от наставницы в толчее. Девчушка, отчаянно пытаясь затормозить, с размаха врезалась в стоящего ближе к бордюру светловолосого господина. Да с такой силой и настолько «удачно», что мужчина, выронив трость, сдавленно охнул и запоздало прикрыл руками самое ценное, медленно сползая на брусчатку, мучительно пытаясь вдохнуть.
Забывший про обстрел глазками партнер кинулся помогать другу встать, а гувернантка, оказавшаяся в нелицеприятном для воспитанной девушки положении, зажала рот обеими руками. То ли чтобы не расплакаться, ибо виновником была ее подопечная, а казус случился аккурат в ее первый же рабочий день, то ли что бы не расхохотаться, поскольку, несмотря на строгий наряд и должность воспитательницы, от природы имела нрав добрый, веселый и смешливый. И во всей этой кутерьме они совершенно забыли про «живой снаряд», нанесший позорное поражение гордости столичного франта.