Постепенно к площадке, украшенной особенно ярко, алыми и белыми цветами, вычурными лентами темно-рубинового бархата и золотого атласа, начал стягиваться простой люд, стараясь не подходить слишком близко к тройному кольцу имперской стражи – лучшие воины и маги бескрайней Темной Империи не вызывали у людей желания приближаться – уж слишком хорошо знали в народе тяжелый нрав тхэрийских оборотней.
Над площадкой – специально выбранном и выглаженном в виде чаши–амфитеатра плоскогорье рядом со столицей – гулял ветер, развивая флаги и гербы провинций. Шум постепенно утихал. Многотысячная толпа, затаив дыхание, ждала выхода Повелителя и его свиты. Нарастающее волнение подхлестнула торжественная и величественная музыка древнего гимна. В кульминационный момент мелодии, сверкая рубинами и алмазами на черно – бордовом бархате камзола и черном велюре плаща, явился из шатра Император, окруженный лишь малой свитой и приближенными – возможными наследниками трона. Народ тянул шеи, привставал на цыпочки, стараясь запомнить побольше подробностей невиданного зрелища – повелитель, словно бы провоцируя и намекая на роль придворных в сегодняшнем событии, стоял в гордом одиночестве, тогда как вечная свита топталась на изрядном отдалении за его спиной.
Народ, ждавший пышных фраз и речей, был потрясен и возмущен до глубины души: император, дождавшись последних аккордов гимна и кивка архимага, проронил лишь одно слово – «Начинайте». Люди с удивлением переглядывались, не веря своим ушам! Но, давайте будем честны: у Кхэйна у самого поджилки тряслись, а в горле пересохло так, что он боялся «дать петуха». На всякий случай он, как и Архимаг, вчера составил и разослал по самым доверенным лицам завещание, которое самоуничтожится, если он переживет сегодняшнюю полночь.
Без малого три месяца в народе тщательно готовилось ожидание этого дня: почти месяц гуляли противоречивые слухи, еще пару недель шли заседания и какие–то «загадочные» собрания во дворце правителя, в Флаохгас съезжались, телепортировались и слетались величайшие мастера – архитекторы, маги, цветоводы, погодники… Столица вычищалась, обновлялась, спешно возводились гостиные дворы. На плоскогорье не пускали никого, запрещая даже летать в радиусе нескольких десятков миль! Император хранил молчание, рабочие многозначительно гримасничали, не в силах преступить клятву на крови… И лишь на третий месяц, когда среди ошалевшего от обилия тайн и недомолвок народа вот–вот мог вспыхнуть бунт, Кхэйн, ненавидевший современные технологии и никогда до того лично не выступавший в медийном формате визоров, сделал громкое заявление. Ему внимали жители по всей Тхэрийской Империи, собравшись у миллиардов экранов, голограмм и визоров, вызвав шок у всей империи и волну всенародной любви вкупе с приливом небывалого патриотизма… Крылатые – те, чьим именем вот уже вторую тысячу лет, как пугают малышей, скоро прибудут сюда с миссией дружбы и мира. Как гости Империи, как возможные союзники, как друзья и последняя надежда в постигшей народ беде… Помочь и спасти Родину, откликнувшись на просьбу о помощи… Небольшой, но яркий и полный воодушевляющих обещаний репортаж заставил пустить слезу даже самых отъявленных бандитов, скептиков и вздрогнуть оппозицию.
Повинуясь правителю, убеленные сединами почтенные архимаги, рядовые маги и стражи обратили взоры в центр площади. По народу прокатилась волна ропота, замешанного на суеверном страхе и определенном градусе дармового алкоголя. Но любопытство все–таки пересилило – никто не побежал. К счастью, живых свидетелей прошлого появления Крылатых, исключая Кхэйна, было лишь двое: Верховный архимаг Алорис – тогда еще мальчик–адепт, да начальник дворцовой охраны – бывший паж Императора, а сейчас уже дряхлый старик на давно заслуженном отдыхе. Последний, на предложение присутствовать при новой встрече с Крылатыми, скрутил посланнику фигуру из пальцев, означающих резкое несогласие с предложением и добавил несколько емких фраз из своего богатого лексикона. А больше правду никто и не знал, ведь все учебники истории были аккуратно, но тщательно подчищены восемь сотен лет назад – бумага она же все стерпит. О той позорной странице в истории Империи можно было найти разве что пару-тройку строк. Ну было, мол, и было. Сунулись, куда не следует, проиграли, помирились, заключили мир…