Кхэйн удивленно покачал головой. Невозможное случается? По старой привычке, которую из него так же никак не могли вытравить, запустил пятерню в густую белоснежную шевелюру и возобновил чтение. Последние строки письма расставили все по местам. Праздник инициировал совет старейшин. Для выпускников недавно образованного политического корпуса, который будут в этом году представлять Ее Величеству. И Ее Величество считает хорошей идеей представить так же подающих надежды, талантливых и блестящих молодых представителей двух миров друг другу, заложить фундамент дипломатических отношений и дружбы в будущем и т.д… Это было вообще выделено в письме, словно автоматическое перо отказалось писать и пришлось обвести. Но, зная запредельную аккуратность и педантичность ее народа, в это верилось с трудом. Подумав над этим и так и эдак, перебрав мысленно все те крохи, что он знал о Крылатых, Кхэйн гаденько усмехнулся. Он был готов съесть собственные сапоги и закусить перчатками, если за всей этой дипломатической мишурой и финтифлюшками речевых оборотов не пряталась банальная просьба о соучастии в большой многоходовой комбинации. Хотя, конечно, это и было завуалированно под просьбу об услуге с его стороны. Ну и, зная Арио и ее наставника, тут было и предложение немного… назовём это – похулиганить на пользу делу. Интуиция Кхэйна прямо гудела от ощущения торчащего их этого чешуйчатых лап Хайто. Но от этого было вдвойне интереснее, не так ли? О! Он очень долго ждал подобного момента! А тут – разом и получить Арио в должницы, и щелкнуть старого дракона по носу. Что может быть лучше?!
Император отложил письмо «коллеги по цеху», сделал десять глубоких вдохо-выдохов, махнул еще половину стакана виски и, придвинув к себе серебряную перьевую ручку и бумагу (Император, хоть и имел доступ ко всем новинками в его вотчине, все же был весьма старомоден), придирчиво осмотрел кончик пера и начал строчить подходящий ответ, стараясь уложиться и в высокий слог, и в то же количество листов, что и Ее Величество, поминутно усмехаясь.
Час спустя он вложил письмо в темно–серый конверт, запечатал его багрово-красной сургучной печатью и подошел к Вестнице. Она чем – то напомнила свою маленькую хозяйку – светло–золотистая, маленькая, своенравная птичка…
– Ну все, малышка, просыпайся, – Кхэйн подул на нахохлившуюся во сне птичку, – Держи ответ.
Император положил перед проснувшейся птахой свой конверт. Птаха с сомнением покосилась на пухлый плод графоманства и дипломатии, недовольно чирикнула и клюнула уголок посылки, сразу сжавшейся до размеров перышка. Довольная, вестница уже более благосклонно осмотрела свое творение, подхватила клювиком и запрятала куда–то под крылышко. И уже собралась было упорхнуть, но ее удержал властный, чуть хрипловатый от сдерживаемого волнения голос ее адресата: