Эомер некоторое время молчал, потом заговорил:
— Мы оба должны торопиться. Каждый час уменьшает вашу надежду, а мои товарищи раздражаются из-за задержки. Мой выбор таков: можете идти. Более того, я дам вам лошадей. Прошу только об одном: когда ваш поиск закончится или окажется напрасным, верните лошадей к Энтвейду, где в Эдорасе, в Золотом зале, сидит теперь Теоден. Тогда вы докажете, что я не ошибся. Я рискую собой, может, всей жизнью в надежде на вашу честность. Не обманите меня!
— Не обманем, — заверил Арагорн.
Изумленные всадники бросали мрачные и сомнительные взгляды на чужеземцев, когда Эомер отдавал приказ передать им свободных лошадей. Но лишь Эостен осмелился говорить открыто.
— Может, это и хорошо для этого лорда из Гондора, если он говорит правду, — сказал он, — но кто слышал о том, чтобы лошадь Марки давали гному?
— Никто, — ответил Гимли. — И не беспокойтесь: никто и не услышит об этом. Уж лучше идти, чем сидеть на спине у такого большого и свирепого животного.
— Но вы должны ехать, иначе вы задержите нас, — заметил Арагорн.
— Вы можете сесть со мной, друг Гимли, — сказал Леголас. — Тогда все будет хорошо.
Арагорну дали большую темно-серую лошадь, и он сел на нее.
— Ее имя Хасуфель, — сказал Эомер. — Пусть она носит вас надежнее и приведет к большей удаче, чем Гарулва, своего бывшего хозяина.
Меньшего и более легкого, но норовистого и живого коня дали Леголасу. Звали его Арод. Леголас попросил убрать с него седло и уздечку.
— Мне они не нужны, — сказал он и легко вспрыгнул на коня.
К удивлению всадников, Арод остался спокоен и послушен, он двигался взад и вперед по первому слову всадника: таков был эльфийский обычай обращения с лошадьми. Гимли помогли сесть на лошадь за Леголасом, он изо всех сил вцепился в своего друга, но чувствовал себя не спокойнее, чем Сэм Гэмджи в лодке.
— Прощайте, желаю вам отыскать то, что вы ищете! — пожелал Эомер. — Верните этих лошадей, и пусть тогда наши мечи сверкают вместе!
— Я приду, — сказал Гимли. — Слова о Леди Галадриэли все еще стоят между нами. Я должен научить вас вежливым речам.
— Поживем — увидим, — засмеялся Эомер. — Так много странного произошло, что учиться хвалить прекрасную Леди под ласковыми ударами топора гнома будет не более удивительно. Прощайте!
С этим они расстались. Быстры кони Рохана. Когда немного спустя Гимли оглянулся, отряд Эомера был уже далеко позади. Арагорн не оглядывался. Низко пригнув голову к шее Хасуфели, он всматривался в след, по которому они ехали. Вскоре друзья оказались у берегов Энтвоша и здесь увидели другой след, о котором говорил Эомер. Он шел с востока.
Арагорн спешился и осмотрел землю, затем, прыгнув в седло, проехал немного на восток, держась от следа в стороне и стараясь не затаптывать его. Потом снова спешился и еще раз осмотрел землю.
— Мало что удалось обнаружить, — сообщил он, вернувшись. — Главный след затоптан всадниками, когда они скакали назад. Но этот, с востока, — свежий и ясный. Никто не возвращался по нему назад к Андуину. Теперь мы должны ехать медленнее, чтобы не пропустить места, где кто-нибудь сворачивал в сторону. Начиная отсюда орки уже знали, что их преследуют, и, возможно, попытались как-нибудь спрятать пленников до того, как их нагонят.
День подходил к концу. Дымка затянула солнце. Одетые зарослями склоны Фангорна приближались, медленно темнея по мере того, как солнце клонилось к западу. Путники не видели никаких следов ни справа ни слева. Тут и там попадались трупы орков со стрелами в спине или в горле.
Вечером всадники подъехали к краю леса и на большой поляне за первыми же деревьями обнаружили большое кострище: угли были еще горячи и дымились. Рядом лежала большая груда шлемов, кольчуг, щитов, сломанных мечей, луков, стрел и другого оружия. В середине на кол была посажена здоровенная голова гоблина в помятом шлеме с белым знаком. Недалеко от реки, с шумом выбегавшей из леса, высилась могильная насыпь. Она была воздвигнута совсем недавно: сырую землю покрывал свежесрезанный дерн. На насыпи лежало пятнадцать копий.