еле различимо звенел комариный голосок.
А ему вдруг показалось, что за дверью стоит Лиза и тоже прислушивается. Но как она могла узнать, ведь он стоял тихо, не скрипнул половицей, не прислонился к двери. И чем сильнее он об этом думал, тем явственнее ощущал это; ему даже казалось, что он слышит ее настороженное горячее дыхание.
И правда — Лиза стояла за дверью. Она разделась, чтобы лечь спать, и уже хотела выключить радио, как вдруг ей стало невыразимо страшно. Как будто кто-то стоял за дверью. Она сняла тапки, подошла к двери и, стоя на пороге, прислушалась. Ничего не слышно. Но страх не проходил. Она хотела открыть дверь и посмотреть, чтобы успокоить себя, но не могла. Она отошла от двери и с захолонувшим сердцем услышала шорох. Замерев, она медленно вернулась к двери, постояла, приотворила ее и выглянула. Никого. Что-то упало с легким стуком. Лиза с опаской подняла небольшой кулек.
15
Карташов вернулся домой, лег сразу спать и, улыбаясь, как школьник, сделавший незлую проказу, радовался, что утром она найдет кулек и будет гадать: откуда он?
И припомнилась ему его недолгая, нескладная семейная жизнь. Женился он, можно сказать, на спор, сразу после армии. Друзья, показав одну деваху, подзадорили его, что она не пойдет с ним после танцев. Он побился на литр водки, и деваха не только пошла, но и стала его женой.
С первых же месяцев начались ссоры, ругань, что домой пьяный приходит, денег мало дает, по дому не помогает. А ему хотелось с друзьями гулять. И ведь все, кого он знал, жили так, и пили, и деньги от жен утаивали, случалось, и погуливали, и это считалось нормальной жизнью, все как-то устраивались, свыкались.
Последняя ссора, в которой вылилось все, накопившееся за год совместного житья, была из-за пустяка. Из-за дверных петель. У них уже был ребенок, а дверь в комнату так скрипела, что ни зайти, ни выйти, ребенок просыпался и начинал верещать. Жена не раз говорила ему о петлях, он обещал и забывал тут же, но однажды он только вошел в дом, она завелась и понесла на него. Он пришел пьяный, с мужиками, и ему было не до петель, и не до ребенка, и, чтоб она замолчала, он ударил ее. Несильно, так, для вида, чтоб отвязалась. Жена разревелась, вызвала милицию, и его посадили на 15 суток… Короче говоря, они разошлись и договорились только, что на алименты подавать она не будет, он станет высылать сам.
Но если многие так живут, значит, нужно жить не так. Нужно отойти от прошлой жизни и подумать о себе. Если верить в жизнь, как спорил Юра с Женькой, то только в добрую жизнь. Но что такое — добрая жизнь?
Карташов приподнялся над подушкой. Кажется, стучат? Может, послышалось? Нет, стук не умолкал. Карташов соскочил с постели, вышел в прихожую. В дверь колотили без передышки, крючок так и прыгал. Карташов, нахмурившись: кто еще дурачится тут, открыл дверь.
На крыльце стояла Лиза. В руке она держала кулек, и глаза ее, как тогда на остановке автобуса, бегали вверх-вниз по его лицу. Холод осенней ночи пахнул ему по ногам. Батюшки, он же стоит перед ней в одних трусах!
— Ты… Проходи, проходи, Лиза. Проходи на кухню, выключатель у окна, проходи, я оденусь.
Лиза вошла в прихожую, но на кухню не пошла, а следом за ним в комнату.
— Чего ты? Дай одеться-то мне. Иди на кухню, — говорил Карташов, стесняясь, поспешно натягивал брюки, отвернувшись, застегивался.
— Дров-то не пилила еще?
Лиза молчала.
— Ну, что делать будем? — одевшись, сказал Карташов и, опустив руки, смотрел на нее.
— Чай пить. Сам звал.
— Когда?
— Забыл, что ли?
— А когда? Ну, ладно, ладно, пошли тогда чай пить.
Карташов шел впереди нее узким коротким коридорчиком, между стеной и нетопившейся русской печкой.
— Я пилу свою принесу, у меня хорошая, сама тонет. Надо расшаркать тебе поскорей, пока дожди не начались, — говорил он.
Лиза потянула его за рукав. Он обернулся. Она обвила его за шею рукой и поцеловала. Карташов обнял ее.
— Давай вместе жить, Лиза.
Она глядела на него исподлобья.
— Ну, так чего?
— Чаем-то будешь меня поить? Где со слоном-то твой хваленый? — Она прошла мимо него на кухню и, включив свет, высыпала на стол сахар, цветные сладкие кубики, которыми, перед тем как съесть, можно поиграть.