РАССКАЗЫ
ДВЕ НЕДЕЛИ
— Ну что ж, поезжай. — Отец еще раз взглянул на раскрытую зачетку. — С Лешкой поезжай. Парень он хороший. У него-то какие отметки?
Саша радостно улыбнулся. Он ожидал, что отец откажет.
— У него лучше, — с гордостью за друга ответил Саша.
— Лучше. Эх, Александр, Александр, не бивали старших троих, а тебя бы следовало.
Саша сегодня принес из техникума зачетку с годовыми оценками. Только по поведению «пять», остальные тройки. Но все это мелочь. Пусть отец говорит, что хочет, главное, что он отпускает его в Ленинград, и завтра они с Лехой поедут! «Прошло сто лет, и юный град, полнощных стран краса и диво…»
— Но учти, денег мы тебе дать не можем. Рублей полсотни ведь надо. Вещь можно купить, а ты их проездишь, — сказал отец.
Саша молчал. «Ну и отец, ничего он, как всегда, не понимает. Тут Ленинград, а он про какие-то пятьдесят рублей говорит. Не поверю, чтобы не было у него денег». Но с отцом много не поспоришь.
— Работать иди, если уж такая нужда ехать, — говорил отец, — а то подожди до следующего года, может, к тому времени появятся лишние деньги.
Саша отошел к окну. «Работать? Какая нелепость. Еще и насмехается: до следующего года. Откуда в следующем-то году они появятся? С неба, что ли, свалятся? Все деньги, деньги… Жмутся с матерью из-за каждой копейки».
Отец выкурил трубку и прочищал кривой чубук медной проволочкой.
— Папа!
Отец извлек изогнувшуюся проволочку, клочком газеты снял с нее маслянистую слизь никотина и посмотрел на Сашу. «Нет, не передумает отец».
— Куда работать-то? — нехотя выговорил Саша.
— Хоть грузчиком в порт. — Отец фукнул в чубук.
— Сашенька, — вошла с кухни мать с таркой в руке, — добеги за молоком, каши к обеду наварю. Пшенной, ты любишь.
— Ну, мам… — сказал Саша, но тарку взял.
— Так звонить? — крикнул отец, когда Саша в прихожей надевал кеды.
— Звони, — подавленно отозвался Саша.
Когда он вернулся, отец заканчивал разговор по телефону.
— Хорошо, хорошо, Дмитрий Васильевич, все ему растолкую, спасибо, милок, спасибо. — Отец положил трубку. — Александр!
Саша сел на стул у дивана, смотрел на отца, на его седые, с желтизной, редкие на залысинах волосы, на его когда-то крутые, а теперь обвисшие плечи и на всегда поражавшие Сашу темные, с несходящим загаром большие кисти рук. Кулачок у папаши будь здоров!
— Завтра на работу в бригаду Шитова. Звонил Кузьмину, знаешь ты его, обещал помочь. Берут тебя без комиссии. Смотри, чтоб из-за тебя люди в историю не влипли, не суйся, куда не просят. Бригадира слушай, мужиков не робей, но и в задор не лезь, там не дома с отцом спорить. Работай по-настоящему, не срами нас с матерью, хватит, наслушались в техникуме, какой лодырь растет.
— Да ладно, слышал уже.
— Не груби! Учти, работа тяжелая, хлебнешь досыта.
— Досыта, — презрительно хмыкнул Саша. — В газетах пишут, сейчас всюду механизация, ходи поплевывай, кнопки нажимай.
— Поплюешь, столько и заработаешь. Обеды не оправдаешь. Иди, собирай с матерью одёжу на завтра, — сердито сказал отец.
Скоро по телефону позвонил Лешка, и пришлось, краснея, — хорошо, Лешка не видит этого — говорить, что завтра они не поедут, врать, что болен отец.
— Когда же? — спросил Лешка и, услышав, что недельки через две, захохотал. — Ты чего, Саня, вообще, что ли? Я думал, дня три-четыре.
Хочешь — не хочешь, надо было говорить правду, унизительно признаваться, что отец не при чем, а просто нет денег, и на вопрос Лешки, откуда они возьмутся через две недели, сказать, что пойдет работать, и вновь услышать хохот: «В каникулы надо отдыхать!»
— Но через две точняком?
— Честное слово, Леша!
Солнце лучезарно проникало в щель, золотистым углом лежало на груди спящего Саши. Вся сарайка, где он ночевал летом, была протыкана синеватыми лучами с беспорядочно плавающими в них пылинками. Один лучик, самый настойчивый, упал на лицо, щекотно вскрывал сонные веки.
Саша потянулся, сладко застонал, пробуждаясь. Чудился Лешка, его увлекательные, захватывающие рассказы о Ленинграде: о набережных, о музеях, о празднике фонтанов, о белых ночах. Лешка каждое лето ездил в Ленинград, жил у тетки. Один, совсем без родителей! Лешкины рассказы не выходили из головы. Саша так часто расспрашивал его о Ленинграде, что они сблизились, как будто даже и подружились. Саша стал бывать у него дома, и однажды Лешка сам — Саша и мечтать об этом не смел — предложил поехать в Ленинград вдвоем. Всю зиму и весну они обсуждали поездку, куда пойдут, что посмотрят, как весело и независимо проведут время. Затруднение было с Сашиными родителями, но Леха сказал: «Постарайся, уговори, убеди, про меня больше говори, нахваливай» — Лешка давно заметил, что симпатичен отцу Саши.