Папины слова мне льстят, но за него говорит его любовь ко мне. Я вовсе не была доброй, ну, чересчур точно.
- А я? - спрашивает Алеша, отец улыбается, глядя на него, наклоняется и берет его на руки.
- Ты больше всех, - говорит он. Я смотрю на бабушку, она смотрит на меня, затем выдыхает.
- Я не против, если ты, так веришь во все что сказал, значит этот парень того стоит, ты редко ошибаешься в людях.
- И я не против! - кричит весело Лешка у отца на руках.
Все смотрят на меня.
- Я не верю в него, но я верю в тебя, папа. Я тоже не против, - говорю я. Отец возвращает Лешку на ковер и смотрит на меня.
- А теперь, милая, пойдем в кухню. Нам нужно поговорить.
Я выхожу следом из зала в кухню. Папа уже стоит у окна.
- Ты сегодня сбежала со школы, мне стоит волноваться?
-Нет, - говорю я и смотрю на свои руки.
- Где ты была?
-У мамы
Отец поворачивается и смотрит на меня долго и печально.
- Ты собираешься сделать так ещё раз?
- Нет, папа, я думаю, что нет.
Отец раскрывает объятья, и я погружаюсь в них. Вот мой самый любимый мужчина на свете, который никогда не предаст меня и не сделает мне больно.
- Приготовь комнату для гостей на завтра, - просит меня отец, целуя в макушку - и помни о сострадании, соучастии и терпимости.
А мне уже не терпится в ванну и в свою желтую футболку, которую мне подарила Кира, с надписью на уровне груди 'Хочешь меня? Улыбнись!', и чтобы все, что произошло со мной сегодня, просто исчезло из моей памяти.
Микаэл
Я сегодня очнулся за решеткой, у меня жутко болит нога, и, кажется, даже слегка распухла. Я знал, что такой день когда-нибудь наступит в моей жизни, но не думал, что это произойдет настолько скоро.
Здесь воняет мочой, потом и ещё каким-то дерьмом. И я совершенно точно не помню, что совершил и за я задержан. Что-то должно было этому предшествовать. Я помню, как утром пошел в школу, после заехал за Эдо, мы с ним немного побеседовали, я ему рассказал о возвращение моих детских кошмаров, и что я хочу узнать, что произошло с моим отцом. На что мой друг сделал озадаченное лицо и сказал: ' Чувак, я с тобой ты же знаешь'. Затем мы поехали к моему двоюродному брату Давиду, который держал автомастерскую, я попытался у него хоть что-то узнать о смерти отца. Но он лишь покачав головой, сказал: ' Брось ты это все. Пусть прошлое останется в прошлом. Ты ведь знаешь я в братстве, и даже если бы что-то знал, все равно ничего не сказал'. Это могло, значит только одно, он знал, но никогда не скажет ничего, поскольку клялся молчать.
Позже к семи часам мы приехали в клуб, где к нам присоединились ребята из братства...а потом я открываю глаза в клетке, словно животное.
- Эй, парень, на выход! - приказывает голос с оттенком металла и отпирается моя дверь. Мне надевают наручники и ведут под конвоем в комнату с железной дверью. Внутри голые бетонные стены, стол, по обе стороны которого расположены недлинные лавочки, на окне решетка. Похоже, что я серьезно влип. Меня сажают на одну и скамеек и оставляют одного. Сама атмосфера давит на меня. И мне становится страшно. Мне страшно, что без меня пропадет моя мама, чтобы не говорило братство, им на всех было плевать. Мне страшно, что без меня кто-то может обидеть мою сестру. И мне страшно, что я мог сделать то, за что сам себя не смогу простить никогда. Я мог убить.
Я кладу голову на ладони и закрываю глаза. В этот момент разносится скрип металлической двери, я поднимаю глаза. Передо мной стоят двое: один плотный с большим животом одет в униформу полицейского, у него гладкая лысина и второй подбородок, его глаза слегка выпучены и водянисто-голубые, кажется, что смотрит сквозь тебя. И мне не по себе от этих глаз. Второй мужчина высокий и подтянутый, на нем черный дорогой костюм. Его пышные усы скрывают верхнюю губу, а волнистые волосы опускаются по шеи, у него приятное лицо, его серые глаза за стеклами очков смотрят с каким-то сожалением и грустью. И от этого мне тоже не уютно.
- Та-акс, - говорит Страшные-Глаза, и стучит по столу пальцами. Усатый отходит в дальний угол, - И как же вы гражданин-товарищ докатились до такой жизни? Как твое имя? Фамилия?
Мое сердце вот-вот остановится. Что, черт возьми, я натворил!? И почему я ничего не помню, я выпить-то и успел только одну кружку пива. В моей голове какие-то глупые отрывки из услышанных ранее рассказов ребят, побывавших в отделении. 'Нужно все отрицать', ' Требовать адвоката!' ' У тебя есть право на звонок'... Все это мешается в кашу в моей голове.
- Я несовершеннолетний, - тупо говорю я, сам не знаю почему. Полицейский смотрит на мужчину в углу, тот слегка качает головой.