Лидочкино же неутоленное пенсионерство было как раз таки случаем вполне обыденным. Да, Вадик рос мальчиком очень послушным и не доставлял Лиде хлопот, но… Из этого послушания вырос вполне себе объяснимый инфантилизм, который всегда и всем бывает понятен, кроме родной матери. Понятен он был и Маргарите, невестке Лидочки. Только зачем эта Маргарита замуж за Вадика пошла? И зачем поселилась в квартире мужа, и зачем двоих детей родила… Жила, будто все кругом ей были обязаны, с вечной претензией к мужу и свекрови. Сама же на работу не торопилась, досиживала со вторым ребенком положенные по закону три года. Спрашивается – зачем сидеть, если бабушка вполне может с внуками справиться? Зачем целый день сталкиваться лбами на крохотной кухне малогабаритной двушки?
Лидочка разрывалась, добывая средства на пропитание своей большой семьи. Подрабатывала консьержкой в соседнем «богатом» доме, ходила на рынок, покупала продукты. Вадик воспринимал такую мамину жизнь как должное, к материнской жертвенности ведь быстро привыкают. Сам он зарабатывал мало, никак не мог себе места найти, везде были начальники плохие, или контора плохая, или все вместе было никуда негодное. Так и переходил с места на место, нигде не сумев зацепиться. Маргарита фыркала, выражая мужу свое презрение, Лида страдала, подсознательно чувствуя свою вину… И все больше превращалась в жертву, которой помыкают, от которой требуют, которой вечно недовольны. По сравнению с жизнью Лизы ни о какой радости не могло быть и речи…
– Представляете, девочки, она даже посуду за собой не моет… – жаловалась Лида «девочкам», то бишь Розе и Лизе. – Говорит, будто бы я все равно буду недовольна, как она ее вымоет… Когда это я недовольна была, а?
– Конечно, ты будешь недовольна, это уж к бабке не ходи! – безжалостно резала правду-матку Лиза. – Ты ж сама всегда первой за все хватаешься, впереди паровоза бежишь! Вот твоя Маргарита и сделала такой вывод – исключительно в свою пользу, заметь!
– А что мне, на месте сидеть да на грязную посуду смотреть? Мне не трудно, я все сделаю! Слава богу, я в силе еще!
– Во-о-о-т… Вот… В этом вся собака и зарыта – я, мол, сама, мне же не трудно… Так если ты сама и тебе не трудно, зачем она будет суетиться? Ты ж сама всю инициативу на корню обрубаешь, вот в чем дело. Тебе все самой надо, и никак иначе! Потому что и впрямь считаешь, что другие хуже тебя сделают! А что твоей невестке после этого остается? Только на диване лежать, да сериалы смотреть, да мужа своего грызть, что мало денег приносит и на свою квартиру заработать не может. Вот и получается, Лидок, что в твоей семье все гармонично сложилось, у каждого свое место… И тебе твое место очень даже нравится – все брать на себя и параллельно возмущаться, что никто ничего не делает…
– Да, тебе хорошо говорить, Лиз… Ты живешь как сыр в масле катаешься, за Маринкиной-то спиной… А мне приходится пошевеливаться да бегать туда-сюда, и что еще остается, если из моего Вадика ничего путного не получилось? Не мужик, а амеба какая-то… Жена на него орет, а он и ответить ничего не может…
– А помнишь, Лид, как ты укоряла нас с Розой, что мы своих девчонок неправильно воспитываем? Что свободы им много даем? А своего Вадика в пример ставила – и послушный он у тебя, и дома сидит… И что из твоего воспитания получилось, а?
– Так Роза, вон, своей Соньке тоже много свободы давала… Теперь одна внучку воспитывает…
– Ну, Роза со своей Сонькой – это другой случай… Не показательный…
Роза Федоровна только вздыхала, слушая подруг, и думала о том, что и впрямь ее случай не показательный. Она-то сама находилась будто в промежутке между неудовлетворенной жизнью Лидочкой и счастливой Лизочкой. И помощи ждать неоткуда, и сердиться да жаловаться не на кого. Вроде и есть дочь как потенциальная помощница, и вроде как нет ее совсем… А вместо нее – дорогая внучка Розочка, которую еще растить да растить… А как растить, если годы уходят? На какие деньги обуть-одеть, да чтобы не хуже, чем у других? Нынче ведь модные тряпочки на девчонок недешевы… Вон как они одеваются, совсем соплюшки еще, а глядишь, и дух захватывает! И хорошо еще, что Лизина Маринка некрупная по природе, и все подаренные Маринкой «на бедность» вещички можно как-то на Розочку подкроить… Там шовчик прострочить, там рукавчик обрезать… Никто и не догадается, что с чужого плеча. Да и разве оно чужое, оно ж Маринкино! Она иногда и совсем новые вещи отдает! И вообще, что бы она делала без помощи подруг, ставших практически родными?