Когда Том появляется, все взгляды обращаются на него. Он вместе со своим менеджером Аароном обходит каждого человека в комнате, здоровается и перебрасывается парой фраз, прежде чем подойти ко мне.
— Ну что, готова? — говорит мне Том, улыбаясь.
— Можно сказать тебе кое-что… — тихо отвечаю, потянув его в сторону подальше от всех.
— Не говори, что ты передумала…
— Нет.
Остановившись, я задираю голову, глядя на него.
— Такое дело, смотри… — я откидываю халат, демонстрируя обнаженную ногу. — Можно я надену джинсы? Просто… я не хочу их никому показывать. Надеюсь, ты понимаешь…
Том разглядывает мое бедро, а потом коротко кивает, без слов возвращаясь обратно на площадку. Он подходит к фотографу и говорит с ней, они оба улыбаются, смеются. Потом говорит что-то другим людям, и происходит странное: все находящиеся в комнате постепенно покидают ее. Я хмурюсь, делая пару шагов вперед, и замираю.
Фотограф передает Тому камеру, которую тот вешает на шею. Она показывает ему что-то в настройках, а потом тоже выходит. Мы остаемся вдвоем.
— А, то есть так можно было, да? — говорю я ему, выходя из тени.
— Можно как угодно, если очень хочется, — подмигивает Том.
— Я имею в виду… это же их работа. А ты взял и выставил их.
— Ну, им платят, а что именно они будут делать — это уже наше решение. В пределах допустимого, естественно.
Я усмехаюсь. Том смотрит в малюсенькое окошко камеры, поднеся ее к лицу и прикрыв один глаз, а я не свожу взгляд с него. С фотоаппаратом в татуированных руках он выглядит очень сексуально. Это, конечно, не сравнится с гитарой, но пока что мне хватает и этого…
— Эй, Белинда? — Том выдергивает меня из мыслей и кивает на выставленный у стены белый фон, как бы намекая мне.
Скинув халат прямо на пол, я прохожу под софиты. Искоса наблюдаю за реакцией Тома — он оценивающе ведет по мне взглядом снизу вверх, от самых пяток и до макушки. Когда понимает, что я смотрю на него в ответ, просто делает вид, что ничего не было, и говорит встать в нужное место.
— А ты умеешь этим пользоваться? — я указываю на фотоаппарат.
— А ты удивлена? — подначивает он меня.
— Я просто никогда не видела, чтобы ты фотографировал.
— Это мое тайное хобби.
Он усмехается, и я не понимаю, шутка это или правда, но решаю не уточнять. Придерживая объектив, Том направляет камеру на меня. Не сдержавшись, я улыбаюсь, а потом хихикаю, закрывая лицо от внезапного смущения. Меня ослепляют вспышки, и Том тоже посмеивается.
— Детка, ты, конечно, очень красивая, когда улыбаешься, но нужно, чтобы ты была немного грустная.
Я начинаю хохотать в голос. Несмотря на мой смех, он продолжает меня фотографировать.
— Я полгода на антидепрессантах и уже разучилась быть грустной, — я вскидываю руки.
Том отворачивается от камеры.
— Давай сядем, — он указывает на пол и опускается вниз.
Я повторяю за ним, подгибая колени и опираясь на руку. Я пытаюсь быть серьезной — наклоняю голову и смотрю в камеру из-под бровей, как все те модели, записи съемок которых я видела в интернете. Том прицеливается, фотографируя.
Потом смотрит на меня поверх камеры и говорит:
— Эй, не надо так делать.
— Как — так? — дурачусь я.
— Не копируй никого. Будь собой.
— А собой — это какой?
Том прикрывает глаза, делая вид, что злится, но на самом деле я вижу, что его это тоже забавляет.
— Собой. Безбашенной, бесстрашной, немного безумной.
— О, так вот, значит, какая я в твоих глазах? Безумная?
— Ты, правда, такая. Разве я не прав?
Я закусываю губу, с сожалением глядя на него. Тебя не было слишком долго, Том.
— Не прав, я не такая. Я изменилась.
— Брось, люди не меняются. Ты все та же сумасшедшая девчонка, которую я полюбил.
Моя челюсть непроизвольно сжимается. Черт, ну зачем это вспоминать? Чтобы делать мне больно?
— Это в прошлом.
Я чувствую, как Том понимает, что зашел за черту, которую переступать было нельзя. Он оставляет фотоаппарат болтаться на шее и подползает ко мне.
— Детка, послушай, — Том берет меня за руку. — Ты все та же, иначе ни за что не согласилась бы участвовать в этом дурдоме. Ты все также готова на сумасшедшие поступки, только теперь в них сомневаешься. И в себе самой тоже. Но это нормально. Я тоже смелый, только когда нетрезвый.
Ощущаю прикосновения его шершавых подушечек пальцев к моим рукам. Кто действительно остался прежним — так это Том.