Я киваю. Это все и так знают.
— Но есть еще другие, — встревает Том, залезая в мини-бар и вытаскивая оттуда стеклянную бутылку колы.
— Да, другие агентства и независимые фотографы… Но они не снимают всех подряд, только тех, на чьи снимки очень высокий спрос.
Том открывает колу и делает глоток, а затем говорит:
— Ну, знаешь, Кайли Дженнер или Ким Кардашьян…
Папа подтверждает, кивнув.
— Вот я и не понимаю, каким боком тут мы? — продолжает Том.
— Этот скандал, — папа устало трет глаза и переносицу, — обрел слишком большую огласку. Никто не предполагал, что он так бомбанет.
Том, вздыхая, падает на диван и откидывает голову на спинку.
— С завтрашнего дня у вас будет постоянная охрана. И, Белинда, — папа смотрит на меня очень серьезно, — лучше без дела никуда не выходить.
Я, молча, киваю. Конечно, черт возьми, я и не собиралась. Если меня будут преследовать — я лучше запрусь в номере и проведу там остаток жизни, чем позволю своим ужасным снимкам ходить по интернету.
— И что нам теперь делать? — спрашиваю я, вскидывая руки. — Как прекратить это преследование? С ними тоже можно заключить договор?
— Нет, нельзя. — Том мотает головой. — Мы можем договориться с несколькими, но со всеми не получится. Когда речь идет о снимках, за которые отвалят кучу бабла, никто не будет соблюдать уговоры. — Он презрительно морщится.
Я сглатываю. За мои снимки кому-то будут платить? За мои? Платить?
— Мы можем попытаться избежать утечки информации. Кому-то на съемочной площадке заплатили за передачу сведений, поэтому вас подловили прямо у выхода. Нужны меры безопасности, но это сложно, — говорит папа.
— Все продажные, — подытоживает Том.
Закусив губу, я мотаю головой.
— Получается, бороться с этим бесполезно?
Отец успокаивает меня:
— Мы наймем охрану, и они не подойдут к вам ближе, чем на метр.
Метр — это чертовски мало. Всего лишь вытянутая рука.
— Еще есть новости по поводу видео, — неохотно продолжает он.
Мы с Томом сразу понимаем, о каком видео идет речь.
— Мы выяснили, что оно было загружено на сайт из Нью-Йорка.
Том закатывает глаза, как бы давая понять, что это и так ясно.
— Человека, который это сделал, вычислить сложно. Наша команда установила ай-пи адрес, можно найти устройство, но даже при таком раскладе привязать загрузку к конкретному лицу почти невозможно.
— А что насчет того бара? — встреваю. — Какого черта в туалете была камера? Это противозаконно.
Отец кивает.
— С этим уже разбираются.
— Это все какой-то сюрреализм! — Я прикрываю глаза. — Человек, который сделал это, должен быть наказан. Он ведь получил за это деньги… Много денег, там были миллионы просмотров.
Какое-то время мы молчим, осознавая масштаб проблемы. Потом Том спрашивает:
— Хочешь найти его? Подать иск?
— Ну, разумеется! — взрываюсь я от глупых вопросов.
Том внимательно смотрит на меня и кривит губы.
— Ну, разумеется… это бесполезно.
От услышанного я сначала впадаю в ступор, а потом начинаю злиться.
— Ты в своем уме? Он должен быть наказан!
— и чего ты этим добьешься? — пожимает плечами Том. — Компенсации? Она тебе нужна? Тебе нужны суды? Белинда, все уже видели наш секс, и нам никогда не удалить его отовсюду, так какой в этом смысл?!
— Показать другим, что так делать нельзя! Чтобы больше никто никогда не попал в такую ситуацию!
— Боже, да не строй из себя альтруистку… Это ничем никому не поможет. Такие ситуации происходили, происходят и будут происходить. Ты хочешь возмездия, но оно невозможно. Никто не сотрет людям из памяти этот ролик. Мы только потратим нервы и время, и неизвестно, сделаем ли лучше.
— Ты предлагаешь оставить все как есть?
— Да, я предлагаю оставить все как есть.
Отец качает головой.
— Нет, Том. Она права. Такие действия должны нести за собой последствия.
Том чуть ли не рычит, вскакивая с дивана.
— Тогда занимайтесь этим без меня. Я просто хочу делать свою работу, хочу выпускать альбомы и писать музыку, я не хочу погрязать в скандале.
Я закрываю лицо ладонями, ставлю локти на колени.
— Мы уже в скандале, — говорю я ему. — Это везде! Весь интернет этим заполнен! Мы в топе поисковых запросов и в топе Твиттера!
— Без меня, — повторяет Том, поднимая руки. — Меня не втягивайте.
Через секунду за ним закрывается дверь, оставляя после себя холодный порыв воздуха.
— Бельчонок, — отец присаживается рядом со мной, — я сделаю все, чтобы тебя защитить, — и прижимает к себе.