— Я понимаю, что происходит в интернете, потому что со мной уже случалось подобное. Когда мы с Мартой разводились, на меня вылилась куча дерьма. Это толкнуло меня в депрессивный эпизод, а потом несколько месяцев его ухудшало. Я не захожу, потому что знаю — мне это навредит, а я не могу позволить себе хандрить, у меня очень много работы.
После минутного молчания я говорю:
— Ничего себе. А я думала, тебе все равно.
— Конечно, нет. Кому бы было все равно?
Я пожимаю плечами, искренне удивившись его словам.
— Мы с тобой так давно не общались, — вдруг говорит Том, и я вижу блеск его глаз в темноте.
Да, потому что ты забыл обо мне на полгода, хочется ответить ему.
— Как твои дела? Ты общаешься с матерью? — Он приподнимает голову в мою сторону, но потом снова опускает, зажмурив глаза, словно от боли.
— Эм… нет. Конечно, нет. После работы с психологом я решила прекратить с ней всякое общение. Один раз она приезжала ко мне в клинику. Она все та же, ни капли не изменилась. Мне нельзя ее видеть, потому что она что-то вроде… триггера для меня. Стоит ей что-то сказать, и у меня срывает предохранитель.
Том слегка кивает моим словам.
— Больше я с ней не пересекалась, но знаешь, иногда…
Я замолкаю, размышляя, как он отреагирует на то, что я скажу. Но потом вспоминаю, что это Том. Он всегда на все реагирует нормально.
— Иногда мне кажется, что она за мной следит. Как будто я вижу ее в толпе, а потом она исчезает. Я знаю, звучит глупо, возможно, это последствия употребления и у меня паранойя, но я, правда, ее вижу.
Том вытягивает руку и касается моей ноги, успокаивающе поглаживая.
— Здесь она тебя не достанет.
— Надеюсь, — усмехаюсь я.
— У меня ужасно болит голова, — признается Том.
— В спальне есть анальгетик. Принести?
— Нет, лучше погладь меня по волосам.
Меня удивляет такое открытое предложение потрогать его, но, видимо, голова у него, действительно, болит очень сильно. Я вытягиваю ноги, спуская их с дивана, и Том сразу устраивается между них.
— Мне надо поспать, тогда все пройдет. Кажется, она сейчас расколется, — тяжело вздыхает он, и в его голосе я слышу мимолетное отчаяние.
— Она в надежных руках, — успокаиваю я, зарываясь пальцами ему в волосы.
Я нежно массирую голову Тома, едва касаясь кожи кончиками пальцев и перебирая жесткие пряди. Я знаю, это приятно, и рада хоть немного облегчить его состояние.
— Лучше?
— Да, продолжай.
Я пристраиваю ноги ему на плечи, а он сжимает мои щиколотки пальцами. У меня срывается дыхание от того, насколько эта поза интимна, и как естественно мы в ней оказались. Как будто делаем так всю жизнь. Как будто можем так друг друга касаться.
Глава 6
В этот день я просыпаюсь от жуткой боли в шее. Медленно сажусь, растирая ее ладонями, и понимаю, что провела ночь на диване, уснув на жесткой маленькой подушке. Я под одеялом, но совершенно не помню, как оно тут появилось, и как я вчера вырубилась. Нет никаких сомнений, что это Том уложил меня и накрыл. Нашарив телефон под подушкой, я смотрю на время: уже обед. Том наверняка ушел рано утром.
Потянувшись, встаю и направляюсь в ванную. «Нитл Граспер» сейчас занимаются продакшеном нового альбома: дают интервью, делают фотосессии для журналов, снимают клипы. Их график расписан буквально по минутам. Том уходит рано утром и возвращается к ночи — наши встречи происходят только тогда, когда я включена в его расписание. Естественно, ведь для этого я здесь и нахожусь — чтобы быть частью его работы.
Подойдя к раковине и открыв воду, я бросаю взгляд в зеркало. И почему я снова о нем думаю? Я не должна зацикливаться, ведь давно это решила, еще в рехабе. Я ему не нужна. Если бы была — он наверняка вспомнил бы обо мне.
Обида съедает меня изнутри. Почему он это сделал, почему оставил и даже не навестил? А теперь, когда мы вынуждены находиться вместе, зачем неоднозначно трогает меня? То, что ночью он гладил меня по ногам, — это ведь не дружеский жест и не жест заботы, так? Ты не трогаешь человека в интимных местах, если вы просто приятели. Хотя стоит отдать Тому должное — его прикосновения всегда аккуратны. Ноги — это ведь не грудь и не зад. Или я что-то себе придумала?
Я умываюсь, чищу зубы — и вспоминаю о вчерашнем видео.
«Это любовь», — было написано там.
Что имелось в виду? Сердце гулко постукивает, когда я думаю, что с такой подписью видео выложили не потому, что хотели оскорбить нас. Тогда почему? Я не могу представить, что двадцать пять тысяч человек лайкнули это, потому что мы им на самом деле понравились. Я охотнее поверю в то, что все они нас ненавидят.