— Том, пожалуйста… я не хочу этого. Том!
Он будто не слышит, и его слегка трясущиеся пальцы продолжают гулять по моей обнаженной груди.
Я вдруг чувствую, что трясутся не только его руки, но и он весь. Меня охватывает какое-то неприятное чувство брезгливости, и становится тошно. Том настолько пьян и обессилен, что у меня получается откинуть его от себя, хорошенько толкнув в грудь. Он заваливается на спину, в то время как я сажусь и поправляю футболку.
— Ну, Белинда, — невнятно бормочет, потянувшись ко мне и схватив поперек живота.
— Том, перестань…
Снова притянув меня к себе, он целует мое плечо. Я дергаюсь. Пелена похоти спала с глаз, и теперь я чувствую, как от него пахнет спиртом.
Я морщусь и выворачиваюсь, но снова оказываюсь в его хватке.
— Ты хочешь меня изнасиловать? — говорю я, повернувшись к нему.
Том отшатывается.
— Нет. Конечно, нет.
— Тогда хватит. Ты не видишь, что мне не нравится?
Он замирает, и в его окосевших глазах я вижу промелькнувший испуг. Я хочу уйти, но Том все равно не пускает.
— Белинда… останься… — он подминает меня под себя, ложась сверху. — Я тебя н… не трону. Я буду спать.
Уткнувшись лицом куда-то между моей шеей, плечом и подушкой, Том почти сразу начинает сопеть.
— Боже… — вздыхаю я, уставившись в потолок.
Глава 7
Полгода назад, реабилитационный центр.
Поначалу я была уверена: Том приедет. Глубоко внутри я будто знала: неважно, что мы расстались. Неважно, что он не обещал мне этого. Это Том. Он приедет в любом случае. В его характере было навестить меня, несмотря ни на что. Он был такой, и у меня не было причин в нем сомневаться.
В первый день, когда нам выдали телефоны, я набрала отцу и поговорила с ним, а затем, немного подумав и решившись, позвонила Тому.
Он не взял, и я скинула. Это не вызвало никаких чувств, кроме разочарования, но я понимала: бывает всякое. Он занят.
Я набрала позже — и снова не получила ответа. Когда без внимания остались и следующие четыре звонка, я заволновалась.
Отправила сообщение:
«Привет. Это Белинда. Хотела с тобой поговорить. Позвони, если сможешь, или напиши, когда позвонить».
А потом телефоны забрали.
Всю неделю я думала об этом, грызла себя и переживала, что так получилось. В следующий раз я снова стала звонить ему — намного настойчивее и чаще. Смутное сомнение стало закрадываться в голову, но я не могла в это поверить. Я написала:
«Буду рада, если ты позвонишь».
Набрав его через час, в ответ я услышала: «Данного абонента не существует».
Столкнувшись с механическим голосом, словно со стеной, я замерла. Медленно опустила телефон и посмотрела на экран. Звонок сбросился.
Внутри все похолодело и заболело. Я глупо смотрела в телефон, пытаясь понять, что произошло.
Нет. Не может быть.
Резко вздрогнув, я позвонила еще раз. Все повторилось. Я набирала его номер снова и снова, пока слезы скапливались у меня в глазах.
Выключив телефон и с размаху кинув его на стол, за которым сидела, я всхлипнула и закрыла лицо ладонями.
Я не верила в то, что слышала. Он заблокировал меня. Не просто отключил, а добавил мой номер в черный список. Я тихо заплакала, но все заметили: сидящие вокруг меня в зоне отдыха принялись оборачиваться и перешептываться.
Вытерев слезы и окинув всех прищуренным взглядом, я заприметила девушку, сидящую напротив на диванчике. Захватив телефон, я направилась к ней.
— Привет, можно тебя попросить… — ее настороженный взгляд заставил меня запнуться. — Можно взять твой телефон и сделать один звонок? Пожалуйста.
Она продолжала смотреть на меня с недоверием, но ответила:
— Ладно, — и нерешительно протянула смартфон.
Я чуть ли не вырвала аппарат из ее руки и сразу принялась набирать номер Тома.
Послышались гудки.
— Томас Митчелл, слушаю.
Сердце замерло. Я молчала. Боялась, что если заговорю, Том бросит трубку.
— Алло? — сказал он.
— Алло, Том…
В ответ была тишина, будто он тоже замер, услышав меня.
— Том, это я. Белинда. Я хотела поговорить, но…
— Прости, я сейчас занят, — прочистив горло, сказал он. — Я не могу говорить.