– Давай сюда, – Он просунул свои длани между обоими запястьями наручника и сжал эти длани в два кулака, цепь лопнула, как нитка.
– Это очень замечательно, – спокойным тоном сказал человек. Он встал со стула, но видно было, что ему трудно стоять. Другим прыжком Еремей бросился к окну. Оно было расположено, по-видимому, очень высоко, трудно было сказать, куда оно выходило – на двор дома № 13 или на улицу вроде Карла Маркса. Еремей поставил винтовку к стене и впился в решётку обеими руками. Решётка не поддавалась никак. Еремей выругался ещё раз. Потом, отойдя на шаг от окна, тяжело вздохнул, перекрестился, взялся обеими руками за угол решетки, упёрся обеими ногами в стенку у решётки. Чудовищный ком мускулов гигантской пиявкой прирос к железным прутьям. Из кома неслось всё учащающееся дыхание. Решётка не поддавалась. Но поддалась стена…
Вместе с решёткой и кирпичами, с грохотом и пылью Еремей вылетел почти на середину комнаты, но ещё в воздухе перевернулся, как кот, и упал на все четыре лапы. Он схватил винтовку и бросился было к окну.
– Подождите, – каким то деревянным тоном сказал неизвестный человек. – Я посмотрю, вам нельзя рисковать.
– Почему нельзя? – слегка возмущённо спросил Еремей, но тон неизвестного человека был не только деревянным, но и как-то внушительным. Еремей почти автоматически протянул ему винтовку. Высунув из окна раньше винтовку, а потом голову, неизвестный человек сказал всё тем же деревянным тоном:
– Это не улица, это двор. Кроме того, это четвёртый этаж. Но на дворе нет никого.
Неизвестный человек вернул винтовку Еремею и, наклонившись над убитым чекистом, вытащил из кобуры его пистолет. Обстановка не была утешительной.
Внизу, на глубине четырех этажей, расстилался довольно большой двор. Со всех четырёх сторон он был окружен стенами, окна которых были частью освещены. Только одна сторона замыкалась чем то вроде гаража. Сквозь другую уходили ворота, из-за которых лился какой то неясный, вероятно, уже уличный свет. Под окном, из которого выглядывал Еремей, шли вниз одно за другим ещё три окна. Над двумя верхними было что то вроде очень узких карнизов.
– Ну, давай попробуем, – сказал Еремей.
Неизвестный человек равнодушно пожал плечами.
– Я не могу. Ноги испорчены. Я просто застрелюсь.
– Пошел к чёртовой матери, – зашипел Еремей.
– Вы мне не поможете, а сами погибнете.
– А я тебе говорю, пошёл к чёртовой матери! За шею держаться можешь?
Неизвестный человек посмотрел на Еремеевскую шею.
– Впрочем, и у вас нет никаких шансов.
– Пока человек жив, шансы всегда есть. Держись, я тебе говорю. Впрочем, постой!
Еремей взял со стола лампу, разбил её резервуар об пол и собирался было свалить в огонь все бумаги, которые были на столе.
– Одну минуту, – сказал неизвестный человек, – эти бумаги лучше взять…
Сложив вдвое одну из папок, он засунул её за пазуху.
– Что-ж, попробуем.
Неизвестный человек обнял Еремея за шею.
– Держись крепко, пальцы сплети, оборваться могут, – прошипел Еремей.
Еремей Павлович с винтовкой и неизвестным человеком вылез из окна. Ближайший карниз тускло вырисовывался метрах в двух ниже. Это, собственно, был даже и не карниз, а просто кирпичная каёмка над окном, шириной, вероятно, сантиметров в пять. Стоя на подоконнике, Еремей согнулся в три погибели. Схватился за подоконник левой рукой, и оба повисли в воздухе. Неизвестный человек равнодушно посмотрел вниз и пожалел о том, что там, наверху, в комнате следователя, он не пустил себе пули в лоб. Если при падении не убьёшься насмерть, то и пулю пустить будет поздно, все кости будут переломаны.
– Ну, теперь держись крепче, – снова прошипел Еремей, – сигать буду.
Неизвестный человек не понял, куда именно собирается сигать эта невероятная туша, если прямо вниз, то и костей не соберешь. Еремей, вися в воздухе на пальцах левой руки, слегка раскачался. Оба тела скользнули вниз. Нога Еремея на какую-то долю секунды уперлась в карниз и затормозила падение. В следующую долю секунды железные крючья Еремеевских пальцев зацепились за тот же карниз. Даже и у Еремея мелькнуло сомнение – выдержат ли пальцы, всё-таки прыжок и всё-таки вместе пудов с двенадцать будет. Но пальцы выдержали. Неизвестный человек понял, что они выдержали, но не мог понять, как они могли выдержать.
– Это в самом деле… – прошептал он всё тем же деревянным тоном.
Отсюда было только два этажа. Оба тела опять скользнули вниз, Еремеевская нога опять на какую-то долю секунды зацепилась за очередной карниз, потом опять прыжок, и опять у обоих мужчин одна и та же мысль – выдержат ли пальцы. Пальцы опять выдержали.
– Ну, теперь прямо на дно, – прошипел Еремей, – подожми ноги, а то поломаешь.
Неизвестный человек поджал ноги и хотел было даже зажмурить глаза. Еремей обхватил его свободной правой рукой.
– Ну, теперь с Богом, – совсем тихо сказал Еремей.
Оба тела оторвались от карниза и стены. В воздухе Еремей вытянулся как нитка, даже и носки ног вытянулись в струнку. Толчок о каменное дно двора был тяжёлым, но каким-то неожиданно для неизвестного человека эластичным. Но человек всё-таки глухо застонал, как он ни поджимал ноги, толчок дал себя знать. Держа неизвестного человека по-прежнему подмышкой, Еремей стремительно скользнул под ворота.
За ними была, конечно, улица. Но они кончались чудовищной железной решёткой с брусьями в дюйм – полтора толщиной. Еремей положил неизвестного человека на землю и освидетельствовал решётку. Она была совершенно безнадёжной даже и для сверхчеловеческой силы Еремея. Он вцепился было в её угол, но скоро оставил.
– Ну, теперь, кажется, пропали и в самом деле, – сказал он.
Неизвестный человек с трудом поднялся на ноги. Вверху, по всем этажам дома №13 кто-то кричал, что-то звонило, ревели какие-то сигнальные гудки. Но двор оставался пустым.
– Этого я ещё не могу утверждать, – повторил неизвестный человек. – Вы подождите тут. Может быть, вы меня подхватите, когда я буду прыгать. Стойте вот на этом месте.
Еремей Павлович не понимал ничего. Неизвестный человек, пошатываясь и хромая, пошёл вглубь двора. Тяжёлые двери гаража были не заперты. Через минуту или две Еремей Павлович услышал тяжелый гул автомобильного мотора. Еще через несколько секунд из тьмы гаража стремительно вынырнул “чёрный ворон”, может быть, тот же, на котором Еремея Павловича доставили в этот дом. На подножке ворона одной ногой стоял неизвестный человек, держа, очевидно, другую ногу на рычаге газа и свободной рукой правя машиной. Огромная, вероятно, пятитонная машина, рванулась мимо Еремея. Неизвестный человек почти упал на его руки. Страшной своей тяжестью машина въехала в решетку ворот и вынесла их на своих плечах.
– Вот это да! – сказал Еремей неизвестному человеку, но неизвестный человек был без сознания.
Перекинув его через левое плечо и взяв в правую руку винтовку, Еремей проверил её затвор и осторожно высунулся – это была, конечно, улица. Чёрный ворон, как взбесившийся конь, нёсся куда-то на противоположную стену, до которой было, вероятно, шагов пятьдесят. Слева и справа от ворот тянулась изгородь из колючей проводки и между изгородью и стеной дома №13 стоял в беспокойстве часовой, смотря куда-то вверх. Грохот прорвавшейся из ворот машины заставил его повернуть голову. Он хотел было вскинуть винтовку, но не успел. Следующими двумя выстрелами Еремей разбил два соседних уличных фонаря. Чёрный ворон врезался в какую-то стену, раздался глухой взрыв, и у стены вспыхнул огромный бензиновый костёр.
Еремей Павлович, поправив лежавшее на его левом плече тело неизвестного человека и, перекинув винтовку за спину, со всех ног бросился наискосок улицы, нацеливаясь на ближайший её угол. Несмотря на неизвестного человека, на винтовку и полутьму он сделал метров сто, вероятно, не больше, чем в одиннадцать секунд. Дом №13 гудел, звенел, кричал. Неслись какие-то выстрелы. Где-то по городу всему этому отвечали какие-то сигнальные гудки и звонки. Еремей Павлович круто завернул за угол. И в тот же момент также круто, визжа всеми своими тормозами, шагах в пяти от Еремея Павловича остановился какой-то автомобиль. Из него пулей выскочил человек в военной форме, в руках у него был пистолет.