Осирис отложил свои крюк и плеть и с издевкой произнес, глядя прямо в глаза покойному фараону:
– Сколько ты храмов–то понастроил для себя? Все хорохорился, да еще и вон что заставил бедного слугу Пентаура про себя написать! Владыка мудрости, зачитайте, пожалуйста!
Тот развернул один из своих свитков и зачитал:
– И укрепилось сердце мое, и возликовала душа. И совершилось все по замыслу моему. Я стрелял правой рукою, а левой – захватывал в плен! Я был для врагов подобен Сетху в миг славы его. Две тысячи пятьсот колесничих, окружавших меня, распростерлись пред конями моими, ни один из них не поднял руки на меня. Сердца их утратили мужество от страха передо мною, руки их обессилели, они не могли натянуть тетиву, не нашлось у них сердца, чтобы взяться за копья. Я поверг их в воду, как крокодилов, и упали они лицами друг на друга. Я ринулся на них, как Монту! Я мгновенно дал им почувствовать могущество длани моей! Находясь один среди них, я истреблял их без устали.
Осирис остановил Тота:
– Слыхали? Один уничтожил две тысячи пятьсот колесничих! А теперь оказывается, что ведь и не убивал никого? Каков Рамсес!
И тут случилось невиданное. Присяжные закатились смехом. Такого разноса здесь не случалось с первобытных времен. Рамсес покраснел и пролепетал:
– Так ведь то враги твои были, владыка…
Осирис закатывался безумным смехом, словно он снова увидел Сетха, который пытался обогнать его сына на лодке из камня. Воистину, подобен Сетху Рамсес Великий.
Вдруг из другого конца зала послышался злобный рык. Все поняли, что это означает. Потеха только начинается. Кебхут всмотрелась в яркие желтые глаза, зияющие из пустоты. Чудовище выскочило в зал суда прыжком льва. В его огромной крокодильей пасти сверкали острые зубы, золотистая грива развевалась, словно водоросли в реке от каждого движения мощного тела, наполовину львиного, наполовину бегемотьего.
– М–ма–ма! – Воскликнул Рамсес.
Чудовище совершило еще один резкий прыжок, широко разинув пасть, но вместо того, чтобы проглотить грешника, как это было обычно на суде, Пожирательница перемахнула через него и набросилась на одну из фигур, что стояли в темноте. Кебхут почувствовала мощные лапы у себя на груди и, не удержав равновесие, упала на спину. Липкий язык коснулся ее щеки, слизав благовонную мазь.
– В зале чужой! – Возвестил Тот, и божественный трибунал обратил взор на девушку в нежно–голубом платье, которая безуспешно пыталась столкнуть с себя крокодилоголовое чудовище, вылизывающее ей лицо.
– Кажется, Амат она понравилась, – шепнул Хор Анубису.
– Фу, Амат! Место! – Отстранил Пожирательницу шакалоголовый бог.
Амат взглянула на него с недоумением, но все же отпустила Кебхут и села рядом с ней, довольно облизываясь.
– Да это никакой не чужак! – Воскликнул Осирис. – Это же моя любимая внученька!
Исида, стоявшая подле трона Осириса, недовольно хмыкнула и задрала нос. Спустя несколько сотен лет она все еще держала обиду на сестру, переспавшую с её мужем и породившую от этой связи шакалоголового бога. Сложные отношения с родными были обычным явлением среди богов, но когда твоя сестра соблазняет твоего мужа, да и после оставляет тебя нянчиться со своим шакаленком, это перебор. Хотя Исида и не могла скрыть своего любопытства, старалась показать пренебрежение к отпрыску своего пасынка. Нефтида, наоборот, не старалась скрывать свои чувства. Ее сердце преисполнилось радости, когда она увидела, какой прелестной выросла Кебхут. Внутри у нее все затрепетало. Если бы не уважение к Осирису, она в тот же миг сорвалась бы и прижала к себе внучку, которую впервые видела не через божественное око Тота, а собственными глазами.
– Ладно, – встал со своего трона Осирис и сказал совсем не в свойственной ему манере, – давайте уже заканчивать и сделаем небольшой перерыв.
Рамсес начал тихо молиться и упал на колени, склонив голову. Осирис подошел к нему и поднял его голову, приложив ладонь к подбородку:
– Сколько годков тебе уже, Рамсес?
– Сорок, мой господин, – грустно ответил фараон.
– Даю тебе еще тридцать, – произнес Осирис, – но только потому, что мой брат замолвил за тебя словечко. Вот тебе совет, Рамсес, измени свою жизнь, возведи хотя бы парочку храмов для богов, а не для себя любимого, и прекращай уже так фанатично подражать моему братцу… Все же судить тебя буду я, а не он, – намекнул Рамсесу Осирис.
– И сыну своему передай, что если еще раз попытается спереть мою книгу мудрости, превращу его в глиняный кувшин с глазами! – неожиданно встрял Тот, но тут же ретировался. – Кхм… Простите, владыка, продолжайте.
– Возьми этот дар, Рамсес, – возвестил, наконец, Осирис, – и воспользуйся им мудро. Анубис, проводи нашего гостя обратно.