Помолчали.
— Теперь слушай, Сергей. Вытащи свое удостоверение. Прочти, что там написано.
— Сержант Государственной Безопасности Лютиков Сергей Иванович. Выдано…
— Дальше не надо. Что главное? Не просто «сержант», а "сержант государственной безопасности". А это, брат, повыше, чем капитан обычных войск, хоть ты только два кубаря носишь. Твердо усвой: ты подчиняешься только своему начальству. Никакой полковник тебе ничего приказать не может. То есть в обычных условиях, на фронте, тот же комдив, или даже комполка, если ты окажешься в полку, тебе приказывать будут, но ты сам должен решать, исполнять эти приказы или нет. Боевые приказы, если не видишь предательства, исполнять обязан. А в своих делах, делах Особого Отдела, никакие командиры тебе не указ. Только показывать, демонстрировать этого не надо. Зря обижать людей — последнее дело. Люди должны к нам со всем доверием подходить. Бояться, конечно, должны, но обиженными себя чувствовать — ни в коем случае… Да ты парень умный, быстро разберешься. Ладно, Сергей, времени у меня больше нет, и так полдня на тебя ушло. Вот тебе конверт, передашь Денисову. В случае чего пиши. По нашей почте пиши, чтобы без цензуры.
Нажал кнопку. Вошел Русанов.
— Проводи сержанта. Оформи все, что надо, объясни, как билет получить. Чемодан ему выдали?
— Выдали, товарищ майор государственной безопасности. Мы в чемодан все его гражданское пока положили.
— Ну что ж, сержант Лютиков, можете быть свободным.
— Есть быть свободным, товарищ майор государственной безопасности.
Откозырял, три шага строевым, как положено, вышел. Русанов сказал:
— Присядь, сержант, я тебе насчет билета объясню, времени мало, надо к военному коменданту за два часа до отхода поезда подойти.
— А если опоздаю?
— Он тебе штампик в командировке поставит, что на сутки задерживаешься. Сутки — это не страшно. А что, хочешь до завтра остаться?
— Дело в Москве есть.
— Баба, небось? Ну, погуляй напоследок. А что, Лютиков, майор тебе родня? Что он о тебе так хлопочет?
— Этого я, товарищ капитан, говорить не могу. Раз сам Николай Васильевич не сказал, значит и мне нельзя.
Вот ты и военный, Сергей Иванович! И не просто, а в органах. А Дремин бодрится. Хорошо держится, хотя, конечно, понимает, что дело дрянь. Значит, Киев. Посмотрим, посмотрим. Сейчас к Сонечке, может помочь надо, посидим, потолкуем. Потом на вокзал, отметиться. Домой забежать, матери денег оставить, половину подъемных — проживу как-нибудь. Барыне позвонить, успокоить. Ночевать на Стромынке, то-то комендантша ахнет, увидев его в форме.
3.Новый 1942 год встречали под Ржевом. Штаб Двадцатой Армии в поселке с точным названием Погорелое Городище. На окраине поселка изба Особого Отдела. Полковник Денисов пригласил всех сотрудников и особистов из дивизий и полков.
В большой жарко натопленной комнате вокруг длинного наспех сколоченного стола сидели и стояли человек тридцать. Рядом с Денисовым во главе стола сидела старшая машинистка Особого Отдела и официальная ППЖ Денисова. Без двадцати двенадцать Денисов встал:
— Товарищи чекисты, военные и вольнонаемные! Пришло время проводить сорок первый год. Тяжелым был этот год для нашей Родины, для нашего народа. Я не буду вспоминать сейчас начало войны, лето и осень, когда немецкие гады, вероломно напавшие на Советский Союз, воспользовались внезапностью своего нападения, некоторым преимуществом в живой силе и технике и одерживали временные успехи на отдельных участках фронта. Многие из вас, которые воевали в рядах славной тридцать седьмой, помнят нашу героическую оборону Киева. Теперь ясно, что взятие Киева было последним успехом фашистов. Под Москвой наша вновь созданная Двадцатая Армия вместе с другими войсками Западного фронта обломала зубы фашистскому зверю. За двенадцать дней мы совершили исторический марш-бросок от канала Москва-Волга до Ржева, разорвали кольцо окружения столицы и начали заключительный победный этап войны. Я не оговорился, товарищи. Хребет немецкого гада перебит. Под водительством гениальнейшего полководца всех времен и народов, нашего вождя и учителя, великого Сталина мы погоним подлого агрессора с нашей святой земли. Мы погоним немцев так, как сто тридцать лет назад Кутузов гнал врагов России, посягнувших на свободу и независимость нашей Родины.