Во время сеансов доктор порекомендовал Линде воздержаться от секса, пока она досконально не разберется в себе. Эта идея пришлась ей ко двору. Максу же она заявила, что мысль о помолвке, как, собственно, и вообще об их дальнейших отношениях, настраивает ее на пессимистичный лад. Ни больше ни меньше.
Он не мог понять, что с ней произошло. Отношения у них складывались вполне безоблачно, и вдруг ни с того ни с сего избранница отдалилась от Макса настолько, что ее стало просто не узнать.
Из жизни куда-то девалась некая искра, вернуть которую было непросто. Да и как это сделать?
Макс, как в трясину, ушел в депрессию. Перестал есть, бриться, даже принимать душ. Спал целыми днями. В голове — лишь вязкие, дремотные мысли о том, что делать нечего, идти некуда, а впереди ничего не ждет.
Радужные мечты детства, амбициозные устремления юности — где они? Все в прошлом, подернулись тиной. И отца разочаровал, и себя самого.
Вся эта угнетенность увенчалась неожиданным замыслом: написать на эту тему роман, за основу взяв свое состояние, и назвать его «Суицид плюс». Даже первая строка появилась: «Сэр Уинстон пробудился от приглушенного вопля… своего собственного».
Роман передавал бы, как он изо дня в день, страдая, борется, но не может перебороть собственные мысли о самоубийстве. И Макс принялся лихорадочными очередями стрекотать на старой, взятой у отца печатной машинке, делая задумчивые паузы.
«Я достиг черных глубин отчаяния… Я не знаю, кто я, чего я хочу или могу, куда и зачем иду… Я устал, мне тошно от себя… надежды нет… Надо бы разменяться со смертью: я ей себя, она мне — желанное избавление…»
А ведь на самом деле смерть — не такая уж ужасная штука. Она лишь возвращение в безмятежность того белого сияния, что влекло его к себе, когда он тогда, в далеком шестьдесят пятом, лежал на полу у доктора Грэя.
Но не могла же судьба вот так взять его и навсегда, безвозвратно бросить. Не мог же он иссякнуть до конца. Что-то же удерживает его в этой жизни! И Макс, словно призыв к высшим силам, задумчиво вывел на листе писчей бумаги: «Да свершится воля Твоя».
Писать он продолжал, равно как и бороться со своими безысходными мыслями. А в тот день, когда роман был окончен, выбросился из окна на мостовую сосед сверху. Признаться, Макс и сам сколько раз живописал в уме эту сцену, представляя в ней себя. А вот гляди-ка, опередили. Что же это получается? Был ли роман написан о собственной судьбине или о чьей-то другой? Мысль об этом ошеломляла.
А тут в его жизни снова всплыл Луис.
Макс с трудом его узнал, увидев в дверях. Грязный, вонючий, небритый, с пузом. Ходячий гротеск.
Братец начал с порога поносить всех подряд. Дескать, эти юристы-евреисты, а особенно папаша, все как один сплошная сволота, взяточники и коррупционеры.
— Ты не представляешь, какая они мерзота! Да и не только они, а все! Все как один беззаконием кормятся, сплошняком! Закон им по барабану! Надо будет, они и закон притяжения нарушат. Вот тогда точно все и вся в тартарары покатится! — шумно негодовал Луис, ожидая от брата солидарности.
Но Макс лишь улыбался этому странному сочетанию разума и безумия в своем несчастном брате. А сам-то он, собственно, далеко ли от него ушел?
Макс отвел Луиса в ближайшее кафе и от души угостил. Бедняга наверняка ел невесть когда. Заодно он поел и сам, приглядывая за тем, чтобы Луис, не ровен час, не разбушевался и не начал размахивать кулаками. Слава богу, пронесло.
Затем он сердечно обнял брата и посоветовал ему окопаться где-нибудь за городом. Там и народа меньше, и закон притяжения в целом соблюдается, да и безопаснее.
Луис ушел, а Макс призадумался, как жить дальше. Чего от жизни ждать.
Глава 15
Калифорния
1979–1982 годы
Так получилось, что игры в покер закончились у Макса в одночасье. Началось с того, что у него вдруг жутко разболелся зуб, да так, что ни сесть ни встать. В общем, надо было что-то делать. Наведавшись к зубному, он совершенно случайно столкнулся там со своим бывшим однокашником Питером Бором, который как раз выходил из кабинета.
— Макс? Ай да встреча! — сердечно воскликнул тот, потрясая его руку. — Чем промышляешь? Все так же пашешь у своего старика?
— Да так, перебиваюсь помаленьку, — морщась от боли, отвечал Макс. — Папик свою фирму с полгода назад продал, так что приходится крутиться. А школу и тебя я иной раз вспоминаю. Ты мне дай визитку. Может, как-нибудь пересечемся.