В Нью-Йорке Макс всегда останавливался при Йельском клубе. Тот удобно располагался неподалеку от Центрального вокзала, откуда в любую точку города добираться куда сподручнее, чем от «Гранд Хайатта» или других отелей в центре.
«МАКСимум продакшнс» отмечал свое тридцатилетие, и под умеренный фуршет с шампанским Макс арендовал Йельскую библиотеку на четвертом этаже. Не многие независимые компании могли похвастаться таким долголетием, поэтому праздновать, откровенно говоря, было что. Менеджер по зарубежным правам постарался зазвать на мероприятие как можно больше иностранцев, игравших далеко не последнюю роль в работе международной сети. В числе приглашенных был и вьетнамский агент, который попросил разрешения привести с собой гостью — возможно, подругу или жену. Что ж, пожалуйста.
Вечер удался, на нем присутствовало две с лишним сотни гостей. Уже под конец к Максу подошел миниатюрный азиат с высокой стройной спутницей, тоже восточной внешности.
— Я До Ван, из Вьетнама, — улыбчиво представился мужчина. — А это моя племянница Мелоди. Она живет здесь, в Нью-Йорке, учится на балерину. Я так благодарен, что вы пригласили нас на ваше великолепное торжество!
Макс же не смог даже толком отреагировать на учтивость гостя. Его заполонило знакомое уже ощущение. Мелоди — вот оно, одиннадцатое имя в списке.
Меньше чем за неделю он встретил носителей трех из четырех оставшихся имен.
Борясь с волнением, Макс с нарочитым спокойствием ответил:
— Что вы! — Он сердечно пожал руку гостя. — Это я благодарен за то, что вы к нам присоединились! Вы проделали для нас во Вьетнаме огромную работу по копирайту. Ну а вам, красавица, спасибо за то, что уважили дядю и почтили нас своим присутствием.
Большего, пожалуй, говорить пока не стоило. Фуршет уже шел по нисходящей, но все еще шумел.
Мелоди с грациозностью профессиональной танцовщицы сделала намек на книксен. Было заметно, что на подобных раутах эта девушка в оранжевом платье чувствует себя как рыба в воде.
«Как особе такого независимого вида выложить историю насчет Двенадцати? А ведь надо, более того — придется».
— Как вы относитесь к тому, чтобы нам завтра поужинать? — непринужденно спросил Макс, обращаясь к обоим.
— Ой, что вы! Это вовсе не обязательно, — замешкался До Ван.
— Уж не лишайте меня удовольствия, — с шутливым укором сказал Макс. — Вы проделали для компании такую работу! Возражений не приемлю.
До Ван вынужденно уступил. Мелоди же пояснила, что у нее завтра встреча с другом, так что прийти не получится.
— Вот как! Прекрасно! Значит, жду вас троих, — нашелся Макс.
Пришлось согласиться и ей. Согласовать время и место встречи проблем не составило.
Весь следующий день Макс не находил себе места, не зная точно, придет Мелоди или нет. Она как-никак женщина, а потому ухо держать приходится востро. А ведь именно сейчас, после долгих лет прорывов и перерывов, сбывшихся грез и несбыточных откровений, дело, похоже, начало набирать решительное ускорение.
Получается, что именно Мелоди должна наконец внести ясность в то, что было сокрыто от Макса с той самой поры, как годы назад перед ним стали впервые проступать имена. Нет, больше он не собирался отвлекаться от цели.
Потому, застав в ресторане всех троих приглашенных, Макс разом и взволновался, и обрадовался. Мелоди пришла с дядей и со своим бойфрендом Мэтью Джорданом, похоже, тем самым призером по серфингу, который в свое время попался на допинге и даже галлюциногенах. История об этом была во всех газетах. До Ван за разговором показал себя интеллигентным, утонченным собеседником. Однако голова Макса была забита другими мыслями, не позволявшими ему углубиться в тему беседы.
Он, разумеется, переключился на Мелоди и попросил ее поведать о себе. Девушка рассказала, что ее бабушка с матерью, которой было тогда всего семнадцать, в семьдесят первом году, незадолго до конца войны, бежали из Вьетнама на катере, были схвачены пиратами и прошли через все: избиения, изнасилование.
Нахлебавшись лиха, они в конце концов оказались в Нью-Йорке, где жизнь у них понемногу наладилась, хотя мать еще долгие годы мучилась от пережитого. Кем она только не работала, пока наконец не нашла свое призвание, освоила ремесло декоратора и стала работать в театрах средней руки.
В одном из них она встретила хореографа Энтони Джонса, с которым они через год поженились. Мелоди в семье была младшей и единственной, связанной по жизни с театральными подмостками.