Солнце еще не взошло, когда Тоби с Максом добрались до расселины с пещерой. Бегущий Медведь был уже там, на расчищенной площадке. Облаченный в расшитый церемониальный наряд с орлиным оперением, он сидел, покачиваясь, и нараспев произносил древние песнопения хопи. Прибытие гостей не прервало его медитативного состояния. От большого костра в пещере было неимоверно жарко. Пот прошибал уже снаружи. Макс с Тоби устроились на площадке перед пещерой и тихо наблюдали за Бегущим Медведем.
Минут через десять тот прервал песнопение и повернулся к ним.
— Ночь выдалась хорошая. Духи радуются. Они желают быть нам проводниками. Подите сюда, — позвал он. — Сейчас надо будет воскурить этот табак, после чего мы войдем в пещеру и обратимся с прошениями.
Он подал трубку, в которой, скорее всего, с табаком был смешан какой-то галлюциноген. Однако задавать вопросы было неуместно.
Бегущий Медведь вновь запричитал нараспев, на этот раз поочередно на языке хопи и на английском. Он обращался к четырем углам пещеры, испрашивая у каждого из них благоволения. Индеец велел Тоби с Максом повторять его фразы по-английски, что они не преминули сделать.
— Прошу очистить наши помыслы и тела, открыть нам нашу судьбу, — рек он, обращаясь к Великому Духу, а потом попросил об опеке Дух Матери и Дух Отца.
Жара стояла несусветная. Временами Максу казалось, что еще немного — и он свалится в обморок. Пот тек с него в три ручья, но желание прознать судьбу пересиливало все, и он держался, замерев, ловил каждое слово, каждый жест Бегущего Медведя. Наконец песнопение и мольбы стихли и воцарилась тишина. Ничего запредельного, а уж тем более потустороннего не происходило. Макса стало даже пробирать сомнение в том, возымел ли ритуал действие. Лицо шамана сделалось непроницаемым, словно маска. Он оцепенел будто в трансе. Нельзя было заметить даже его дыхание.
Макс боялся шевельнуться. Тоби, уже не единожды наблюдавший обряды Бегущего Медведя, украдкой кивнул. Дескать, все в порядке.
После, казалось, двадцати, а то и больше минут полного безмолвия Бегущий Медведь заговорил тихим, спокойным голосом. Слова звучали на заповедном языке хопи, и Макс не улавливал их смысла. Затем шаман встал и пошел из парильни. Тоби с Максом тронулись следом.
Снаружи уже вовсю светило солнце. Утро было в разгаре, и камни отражали свет подобием ярких, переливчатых гобеленов красного и желтого, оранжевого и зеленого тонов. В укромном месте Бегущий Медведь осмотрительно припас бутылки с водой, к которым они жадно припали. Все пили взахлеб и точно так же вдыхали упоительно прохладный, свежий утренний воздух.
Бегущий Медведь осушил бутылку до дна, подошел вплотную к Максу и глубоко вгляделся ему в глаза.
— Твой поиск начинается сегодня. Великий Дух сказал мне, что тебе надо делать. Теперь я знаю, на что ты вызвался много веков назад, когда тебе было предложено возвратиться сюда, на Землю, в одном из перевоплощений.
Макса охватило непередаваемое волнение. Лишь сейчас он понял, что узнает цель своего предсмертного состояния и уяснит свою связь с Двенадцатью.
— А что это за поиск? — спросил он, тщетно пытаясь сохранить твердость в голосе. — И что я такое согласился сделать?
— Ты тот человек, чей долг — свести Двенадцать вместе, — открыл ему Бегущий Медведь. — Они должны воссоединиться у места, имя которому Исапа. Это в Мексике. Там они должны собраться одиннадцатого августа, на восходе, в год пророчества. Учти: на то, чтобы собрать Двенадцать, тебе дается всего два месяца, — предупредил шаман. — Великий Дух открыл мне, что в тот священный день предназначение Двенадцати будет исполнено, но лишь в том случае, если все они будут присутствовать.
В сердце Макса холодком засквозило сомнение.
— Но я не общался с некоторыми из них вот уж двадцать с лишним лет, — выдавил Макс. — Вдруг все они не смогут собраться?
Бегущий Медведь лишь покачал головой.
— Я знаю только то, что сказал Великий Дух. Мне неведомо, как ты сможешь достичь той цели. Я — один из Двенадцати, поэтому буду на той горе в Исапе и сделаю все, что смогу, чтобы помочь тебе воссоединить нас. Но Великий Дух сказал, что задача эта твоя, и только твоя.
Макс судорожно сглотнул, не в силах перебороть растущее смятение.
«А не профанация ли это?»