Невозможно было, прочтя некролог, не ощутить всю меру моего потрясения: я успел привязаться к ней, не говоря уже о том, что я потерял в ее лице богатую и благородную покровительницу. И потом, отношения, какие обещало знакомство с ней, допускали особенную теплоту, дружескую привязанность и участие к моей судьбе. Ее неожиданная смерть как бы провела черту между бедностью и возможностью стать очень богатым. Поэтому как не найти глубокой и непреодолимой печали при виде этого свидетельства: ушла из жизни оригинальная и замечательная женщина, ее смерть обрушила мою мечту, которой так никогда и не будет дано обрести свое осуществление. Естественно предположить, что в этих печальных обстоятельствах я вспомнил м-ра Мэссона, он был честным человеком, а поскольку у меня не было желания его обманывать, коль скоро я вошел с ним в доверительные отношения, я приехал к нему домой. Он дал мне карточку, где был указан его адрес. Я нашел его утонченным человеком и такими были его умственные способности и вкус. В этом свете я полагал странными его несообразности. Во-первых, он был слишком добродушен, старомодно обходителен и элегантен для немца. Во-вторых, такой незаурядный человек не может быть нацистом. В третьих, приверженность его к высоким понятиям нравственности – в той мере, в какой она очевидна, - никак не вязалась с его положением в тайной организации, которую составляли военные преступники. Интересно, кем он был в недавнем прошлом? Скорее всего он не стремился казаться тем, чем он был в действительности – знатным человеком. Когда я приехал, он пил чай, и не где-нибудь, а на своем балконе, который выходил на реку. Его образ жизни, безупречный порядок в доме: простая мебель, но все на своем месте – ничего лишнего, свидетельствовали , что он жил скромно и избегал излишней общительности. Однажды он сказал мне: «Приведу любопытное извлечение из письма лорда Байрона «Если бы я мог всегда читать, я никогда не ощутил бы потребность в обществе». Эти слова очень хорошо характеризуют его самого.
-А вы некролог читали, м-р Мэссон? – спросил я.
-Но кто бы мог подумать – была здоровой и бодрой – как вдруг умерла! – сказал он с тяжелым вздохом. - Выпьем за нее водки? Никто не любил ее при жизни и никто не оплакивал после смерти!
Я согласился. Мы выпили.
-Знаете, сколько человек шли за гробом? Только одна служанка, - сообщил он. – Говорят так же, что она умерла нищей.
- Раз герцогиня умерла, могу я считать себя свободным от нашего с вами договора?
-Но вы и не были им связаны, - сказал он, откинувшись на спинку стула и в умилении воздел вверх руки.
-Счастлив слышать, - сказал я. – Но подождите, разве мое честное слово не было обязательным условием моего освобождения?
-Это была пустая формальность. Что бы там ни было, я знал, что вы от слова своего не отступитесь.
-Что! Хочу удивиться, но не могу. Вы решили мою судьбу! Почему помогли?
- Вы американец. Я не мог допустить, чтобы вас убили.
-Значит, если бы я был англичанином, вы бы не стали мне помогать?
-Я ни во что не ставлю англичан, но если бы я увидел человека в таком отчаянии, я по сердечной своей доброте попытался бы ему помочь, кем бы он ни был.
-Меня действительно могли убить?
Мэссон, хоть и улыбнулся, все же при этом вздохнул со словами:
-Отто, понятное дело, мог и до сих пор хочет. Последнее время он не в своем уме. Два дня назад, он был так кровожадно настроен, а он одного только хочет – мести, что я его отругал и запретил о вас и думать. Своей злобной одержимостью он даже вывел из равновесия чувства фрау Гретлин. Он ей говорит: « Поймите фрау Гретлин: если мне запала в душу мысль убить американца, так оно и будет». А она ему: «Успокойтесь, Отто. Не понимаете разве, американца, кажется, нет в городе. Дай бог, чтобы ноги его больше не было в Аргентине».
-А где Отто сейчас?
-Там где вы видели его в последний раз.
Двенадцать шагов - это расстояние, которое отдаляет меня от сказочного богатства, так сказала Берта. Или что-то в таком духе. Судя по всему, сокровища спрятаны в доме, а поскольку она сама хотела отдать все мне, я имел на них какое-то право. Это не выходило у меня из головы, я стал просто одержим желанием заполучить богатство. Отныне не проходило часа и даже минуты, чтобы я не думал о спрятанных в доме драгоценностях. Обыкновенно я приезжал на виллу Доррего ближе к полудню, исключая разве вчерашний визит, но в тот день мне трудно было собраться, я пользовался всяким случаем оттянуть поездку, тем самым себя повергая в сомнения. Мне предстояло незаконно проникнуть в дом. Я это понимал и полагал, что я не единственный этого добиваюсь, так как нацисты, презревшие все понятия о законах и правосудии, и жестокостью своей покрывшие Германию бесчестьем, пустят в ход любые средства, которые помогут им найти похищенные сокровища. Теперь-то они передут в более решительное наступление, ведь раньше те немногие попытки, которые они предприняли, умерялись присутствием в доме Берты. Меня приводила в содрогание самая мысль о том, что они найдут богатство раньше меня. Вот что оказало на меня самое сильное воздействие.