-Я не люблю бриллианты.
-Уильям, - мягким голосом сказал Блекет, любуясь бриллиантом. – Я люблю вас за то, что вы их не любите.
-А теперь я уйду, - сказал я, поднимаясь на ноги.
-Не уходите! Останьтесь на ужин. Останьтесь, вы можете быть спокойны, что ни сейчас, ни после никто вас не тронет.
-Вы освободите Мессона?
-Завтра по утру, дам ему свободу. Вы меня удивили. Заплатить такую цену за жизнь какого-то немца. Все время забываю, что вы американец.
- полдень, горя нетерпением обнять Мессона, я отправился на его квартиру. Моя душа была полна радостными чувствами. Но едва я переступил порог, чувства мои изменились: в пустой квартире по-прежнему был беспорядок. Не зная, как быть, я по собственному усмотрению стал собирать с пола вещи и складывать их на столе, как если бы знал, что их владелец скоро вернется домой. Я уважал Мессона, он был человеком долга и большого ума, его рассуждения опирались на доктрину и отличались зрелой красотой, а восприятие было чистым, не замутненным, он был строг к себе и много требовал от других, он видел, что я тянусь к нему и с готовностью принимал меня. При этом у меня нередко возникало впечатление, будто Мессон боится потерять контроль над собой. нем было что-то гетевское Ewigweiblichkeit - ечно-женственное (нем.). Словом, взаимная симпатия понемногу укрепила наше знакомство, мы всегда сходились во мнениях, как-то быстро привязались друг к другу и стали проводить вместе немало времени. Я так же изменил свое мнение о Блекете, до знакомства с ним я считал его безусловно плохим. моем воображении он рисовался отвратительным чудовищем. Хотя этот человек был влиятельным в одном узком кругу, который я называл нацистской кликой, он обладал властью над жизнью Мессона. Он был виновен в массовых смертях, но ему удалось избежать наказания: изгнание пошло на благо ему, в Буэнос-Айресе он стал изысканным и утонченным, ел в модных ресторанах, одевался у лучших портных, вращался в светском обществе, устраивал торжественные приемы, на столах были старые вина, вывезенные из Франции и фамильное серебро, отнятое у аристократов, замученных в лагерях. У него была молодая жена и два сына, в возрасте трех и пяти лет, с ними он обнаруживал нежность и самоотверженный дух служения. О Блекете справедливее всего думать как о снобе, он был циником, и кто его знает кем еще. Его стилю были свойственны лоск и показное изящество. Не знаю, как он сумел занять подобающее место в закрытом обществе, где лояльность была просто обязательной, а дисциплина полной и систематической. Что бы там ни было, он не терпел противодействия и самостоятельности подчиненных ему людей. Я допускаю, что он не выносил Мессона за то, что тот был благороднее, чище и лучше него. Но это я понял, спустя какое-то время. За полтора года, протекшие между нашими встречами, мы виделись с Блекетом четыре раза, последний раз в Париже. Это произошло летом 1949 года. Но об этом позже.
- того момента, как я отдал огромный бриллиант в обмен за жизнь Мессона я стал человеком «с беспокойным сердцем». До его похищения, я часто бывал у него и мы все вечера проводили в его уютной квартире. Он имел чистое и восторженное представление об Америке и не раз мне говорил: «я больше всего люблю все американское». Он был человеком пытливого ума, все его рассуждения я считал справедливыми, мы говорили о политике, социальном неравенстве, послевоенном порядке в Европе и он высказывал серьезные мнения по всем вопросам. Я мог не соглашаться, но всегда соглашался с ним. Однажды он процитировал Джефферсона, которого считал самым рассудительным и честным человеком в современной истории. Вот цитата из него, которую он высказал для моего сведения: «Ваш собственный ум – это единственный судья, посланный вам небесами, и вы в ответе не за правильность решения, а за прямоту суждения». Конечно, в оценке людей каждый руководствуется личным мнением, но Мессон был таким честным и благородным, что мне трудно назвать его пристрастным. Я не мог жить в довольстве и достатке, когда он томился в подвале, и само собой, не мог уехать в Америку пока он не будет свободен. О том, как я в последний раз виделся со своим другом м-ром Мессоном, я вспоминал каждый день. Почему его насильно держат в подвале? Что он сделал? Ответы, которые я получил были поверхностными. После обеда в отель зашли Блекет и сопровождавший его повсюду охранник. Мы устроились на диване в овальном холле отеля.
-Поверьте мне, ситуация не соответствует ни моему желанию, ни желанию самого Мессона, - говорил Блекет.
-Я вас принял за честного человека. Вы обещали освободить Мессона, взяли камень, а сами ничего не сделали.