-Ах, вы никогда меня не поймете! – проговорила княгиня дрогнувшим голосом. И устремила глаза к потолку.
-Я постараюсь, объясните, в чем дело, – ответила Берта, не зная, что и подумать.
-Но если бы даже вы меня поняли – что бы из этого вышло?
-Ну, так скажите, что заставляет вас огорчаться?
-Я несчастна, я так устала от томительных размышлений о самой себе, – проговорила Ушинская, вдруг испугавшись, не слишком ли далеко она зашла.
-Несчастны? Как? Почему? Ради бога, ответьте! – воскликнула Берта и посмотрела на Эктора. Слыша все это, она могла лишь сочувствовать княгине.
Пока она это говорила, он тер лоб, чтобы скрыть усмешку. Княгиня привела его в умиление своей игрой. Она умела лгать, притворяться и рисоваться.
- Ну, а если я вам скажу, что вы мадам Абенсберг счастливейшая женщина в Париже, ни у кого нет такого потрясающего, божественного ожерелья, достойного шеи самой королевы, - сказала княгиня взволнованно. – Теперь, вы, быть может, поймете чувства другой благородной женщины, которая лишена его. Какая мука желать невозможного.
-Как знать! – вздохнула Берта.
«Ого, фантасмагория становится забавной» - подумал Эктор.
-Должно быть, вам доставит большое удовольствие взять ожерелье в руки, - сказала Берта более серьезным тоном, закинула руки за голову и открыла замок. Сняв ожерелье, она протянула его княгине. – Отдохну от него. Оно ужасно тяжелое.
С этими словами она устремила на Эктора вопрошающий взгляд, в котором сквозила растерянность: не было возможности обсудить с ним важный вопрос, как действовать дальше. Тут были колебания. А между тем княгиня с блаженством и трепетом разглядывала ожерелье – эта драгоценность обостряла ее впечатлительность и горячила ее русскую кровь и она бормотала что-то о божественном великолепии, муках невозможного и совершенстве, перемежая слова слабыми стонами.
-Сказать по правде, нет ничего невозможного в том, чтобы вы имели это ожерелье, - сказала Берта.
Хотя княгиня рассеянно слушала, что говорила Берта, она все же поняла намек, и чувства ее еще более усилились вследствие волнения, которое эти слова вызвали в ней.
Эктор посмотрел на княгиню, словно хотел недвусмысленно дать ей понять, что она может купить ожерелье и Ушинская, удивленная, почти растерянная тем, что ожерелье продается, сказала в большом волнении:
-Как так?
-Дело в том, что герцогиня прибыла в Париж с целью продать часть своих драгоценностей, включая и это ожерелье, - вступил в разговор с ней Эктор.
- Раз уж мы с вами заговорили об этом, я должна признаться, что покупка этого ожерелья разорит меня… Мне было чуть больше двадцати, когда большевики устроили переворот в России… они убивали и грабили. Когда я думаю о России я испытываю degoit et depit (отвращение и досаду (фр.). Эта страна царство мрака и химер. Коммунисты не только дискредитировали аристократию, они пытаются также уничтожить духовные различия между людьми. Стоит лишь человеку там попытаться защитить свое достоинство, как сразу же поднимается крик: « Это индивидуалист, враг народа». Моя семья жила в собственном дворце, у нас был парк с дубами и тополями, но коммунисты дворец отняли без всяких объяснений, а дубы вырубили. Мы бежали в Париж.… Отсюда отец пытался хоть что-то собрать из остатков большого состояния, но мало что смог. Это его приводило в отчаяние. Я говорю все это не для того, чтобы вы жалели меня, … я говорю это ради самой себя. Ожерелье великолепно! Превосходно! В нем есть чем восхищаться. И я хочу обладать им. Это мучит меня больше всего. С этого дня я потеряла душевный покой.
Княгиня отрывисто произносила слова, делала паузы в середине фразы, но все сказав, она с глубоким вздохом откинулась на спинку стула.
-Да, да! Я несомненно согласилась бы на покупку, если бы цена не была столь высока – воскликнула она, посмотрев на Эктора, который не сводил с не глаз.
В своем экстазе княгиня уподоблялась мольеровской Филаменте, которая восторгаясь восклицала, что боится умереть от удовольствия.
-Но учитывая все обстоятельства, мы не собираемся просить полную стоимость, - сказал Эктор.
-Я знаю одного сведущего ювелира, который вращается в высоких сферах, он может оценить ожерелье, - оживилась Ушинская.
-Мы уже обратились с таким предложением к самому месье Леефдалю.
-Он лучший, хотя рутинер и сноб, - промолвила княгиня, возвращая ожерелье Берте. Затем она открыла сумочку и достала свою карточку.