- Да что же это такое! Остановите его! – закричала Берта, всплеснув руками.
-Зачем?- возразил пособник Блекета. Ему очень хотелось произвести эффектное впечатление.
Негодование придало Берте решимости, и она набросилась на мужчину, готовая растерзать его. Но он отпрянул всем телом. Берта стала преследовать его. Он схватил ее руки, но остановить не мог и под натиском стал пятиться назад, оказывая на ходу сопротивление. Наконец, немец оттолкнул ее с такой силой, что она тяжело упала на пол. С пола она с ужасом увидела, что Филип стоит на стуле с петлей на шее.
-О, Господи! Ты велик в своей силе, так презирающий грешников, обрушь, молю тебя, свой гнев на головы грязных саксонских варваров…
Продолжая говорить она снова набросилась на того мужчину, с которым боролась до этого. Он пришел в бешенство и выкрикивал проклятия, она просто кричала, как раненый зверь. Раньше Филип стоял на стуле неподвижно, но восклицания Берты внушили ему беспокойство: голова и руки пришли в движение. Он не видел, а значит, не понимал, что происходит, однако, чужие голоса и возмущение Берты действовали на него угнетающе. С искаженным лицом она устремилась на противника, которому успела поцарапать лицо до крови, он отступал, тогда второй пришел ему на помощь. Вдвоем только они могли одолеть разъяренную женщину. Она была вне себя. Ее ненависть была признаком силы. Один мужчина старался держать ее руки, а другой пытался повалить женщину на пол. Он навалился на нее всем своим весом и придавил. Но изворотливой женщине, хотя она изнемогла, все-таки удалось с ним справиться, и он отпрянул. Она успела подняться с пола, сбила шляпу с лысой головы мужчины и опять вцепились в него. Борясь, они медленно приближались к столу. Неожиданно, собрав все свои силы, Берта резко отшвырнула противника. Тогда второй схватил ее за волосы и стал тянуть назад: сопротивляясь, она в хаотичном движении толкнула плечом стул, тем самым выбив его из под ног Филиппа. Борьба продолжилась на полу. Вдруг мужчина с багровым лицом, подняв для удара руку, застыл перед ней. Его взгляд был устремлен вперед. Он был похож на человека, который внезапно утратил способность думать, говорить и действовать. Он был в смятении. Другой мужчина, прижимавший ее к полу, тоже впал в прострацию. Не понимая причину их потрясения, Берта высвободилась из ослабевших рук врага и оперлась на локоть, чтобы встать, но обернувшись, издала леденящий душу крик. Филип висел на веревке в мучительных конвульсиях агонии. В отчаянии, вытянув вперед руки, она с истошным криком бросилась к мальчику за минуту до исчезновения мужчин. Она отшвырнула стол и схватила мальчика за ноги, немного подняла его и, держа его ступни, поставила их на свои плечи. Она не видела, что агонии прекратились, а с ними и муки мальчика: неподвижное тело его стало безжизненным, подбородок упирался в грудь, руки с растопыренными пальцами свисали вдоль тела. Берта открыла рот, чтобы закричать, но потеряла голос и не могла сказать ни одно внятное слово. Никогда еще благородная женщина не испытывала такой ошеломляющий ужас, он охватил разом ее сознание и чувства. Прошла не одна минута, Берта продолжала держать тело мальчика на своих плечах, не понимая, что он умер, слезы лились по ее лицу, грудь сотрясалась от рыданий, она стонала, выла и делала тщетные попытки закричать. Это была самая ужасная сцена, какую только можно наблюдать. Ощущая свое бессилие и понимая, что Филип мертв, она отняла его ноги от своих плеч и бросилась к окну. Задвижка была такой тугой, что не поддавалась, тогда старая женщина схватила стул и разбила стекло. Она посмотрела на улицу, как раз в это время мимо дома шли люди, и в неистовстве закричала во весь голос: «Помогите! Кто-нибудь. Помогите!»
Уже через минуту в комнату ворвались двое молодых мужчин и женщина. Она вскрикнула от ужаса, увидев мальчика повешенным, и сжала рот, чтобы заглушить свой крик. Молодые люди вскочили на стол: один быстро подхватил мальчика за талию, а второй ослабив петлю, стал снимать с его шеи веревку. Все это время охваченная ужасом Берта металась по комнате. Мальчика положили на пол и стали слегка бить по щеке, надеясь оживить ребенка. Его белая кожа была бескровной, бледнее обычного, глаза непомерно расширены, сердце больше не билось. Не переставая рыдать, Берта опустилась перед ним на колени, ее глаза набухли от слез, волосы были растрепаны, платье разорвано. Она помешалась от горя, ее била дрожь, исторгнув протяжный крик, она легла рядом и обняла мальчика. В комнату набились еще пять-шесть человек, все были потрясены и растеряны, глядя в оцепенении на распростертое на полу тело ребенка и женщину, убитую горем. Вскоре прибыли жандармы. Тело мальчика положили на носилки, чтобы унести. Берта остановила их в дверях. Она подняла край простыни, закрывавший лицо Филипа и посмотрела в его открытые глаза, глядящие в темноту. Она увидела в них ужас, содрогнулась и издала душераздирающий вопль. Говорить Берта не могла, поэтому было бессмысленно просить ее ответить на вопросы. Мы все хотели знать, как это случилось. Я не мог поверить в реальность этой трагедии. Смерть Филипа ввергла всех нас во мрак. Всю ночь и весь следующий день Берта сидела в полутемной комнате, отказываясь есть, пить, говорить, спать. Мы не трогали ее, понимали, что она должна пережить свое горе в одиночестве. Когда вечером я заглянул в комнату, она сидела все в той же позе, откинувшись назад и запрокинув голову по-прежнему лишенная способности говорить и понимать. Только на третий день Берта заговорила, с ней была Гретлин. Как раз в это время приехал следователь, с ее слов он составил рапорт. Мы все собрались в гостиной, закончив писать, commissaire de police (полицейский комиссар) вышел из-за стола и стал читать proces verbal (протокол) . Когда он дошел до места, где давалось подробное описание нелепой случайности, повлекшей за собой страшную смерть Филипа, Гретлин остановила его: