-Боже мой! А я восхищалась ее. От удивления я лишилась чувств. Но какой бы она не была подлой авантюристкой, надеюсь, что ростки добродетели есть даже в такой душе. Ах, княгиня, говорите, что хотите… вообще каждый человек есть причудливое смешение добра и зла. Пусть о Шанель говорят, что она была распутницей и ренегаткой. По-моему она не была ни тем, ни другим. Она всего лишь честолюбивая женщина, которая отчаянно хочет выжить. Шанель незаурядная личность, наглости ей не занимать. Я никогда не буду осуждать женщину, пока не узнаю, что стоит за ее поступком. Значит, она сейчас живет в Швейцарии.
-Ну да, только кому она там нужна? Вот увидите, пройдет лет десять, все забудут о ее позорном прошлом и при свете уличных фонарей она приползет в Париж, а там, глядишь, предложит новую коллекцию одежды, идеи которой она опять у кого-то украла.
Спустя четыре дня позвонил месье Леефдаль. Он с любезностью осведомился о здоровье Берты, она ответила, что чувствует себя хорошо. Тогда старый джентльмен спросил, как ее дела, и получил положительный ответ. Это побудило его воскликнуть: «Так пусть приумножается в вас бодрость и сила духа!», после чего вспомнил какого-то политика, о котором много говорят в обществе, – Берта, зная, что он увлекается разговором, а это указывает на склонность рассуждать вообще, приготовилась к долгому разговору, но ювелир, привыкший не стеснять себя многословием, и притом, что он всегда старательно избегал говорить о себе, сразу перешел к делу и сообщил, что приходила княгиня, ее лицо сияло радостью – она собрала деньги и готова купить драгоценности.
Вернувшись за стол к завтраку, Берта сообщила нам всем эту новость. Хотя княгиня держала свои дела в тайне, мы знали, что она не настолько богата, чтобы выложить за камни полмиллиона долларов. Следовательно, она заняла либо всю сумму целиком, либо, сколько могла, частями у своих влиятельных друзей.
-Наконец, мы укротим эту строптивую женщину, - воскликнул Эктор.
-Для меня загадка лишь в том, - сказал я, - где находится Блекет.
-Что касается до меня, - вздохнула Берта, - я не могу сказать, что полна решимости наказать княгиню.
-Вы в сомнениях?- спросила Гретлин.
Помолчав немного Берта ответила:
-Определенно. Я прониклась презрением к женщине, равной себе, которая, как и я, не хочет сдаваться. Но у нее есть то, чего нет у меня – любовь к жизни.
-Ах, вы судите вообще. Не забывайте, что Ушинская намеривалась убить Уильяма, - напомнила Гретлин, и обратилась ко мне. – Вот вы, Уильям, можете рассуждать без предвзятости, из-за этой истории с княгиней, которая решилась поступиться своим благородством и украла у вас драгоценности, а потом, боясь разоблачения, заставила своего человека убить вас. Слава богу, что вам ничего более не грозит. Однако вы пережили опасность, которая запрещает вам и думать о любезностях с ней.
-Мне нелегко об этом говорить. Я пережил ужасные минуты, но все уже позади. Если бы мне пришлось выбирать, я предпочел бы не мстить княгине.
- И я тоже! – вторя мне, воскликнула Берта. – Она достойная женщина, я полагаю.
-Если я не ослышался, вы оба упомянули Ушинскую, – проговорил Эктор и с удивлением посмотрел на меня. – Вы еще скажите, что у нее отзывчивое доброе сердце. Уильям, вспомните тот ужас, который вы испытали, когда русские тащили вас в лес, чтобы убить по ее приказу. Эта бездушная, себялюбивая кукла должна быть наказана! Да, как же иначе! Ваше слово, Уилльм.
-Дайте мне время, чтобы собраться с мыслями. Совсем пришел в растерянность. Я вам объясню… Мне очень хотелось бы отомстить Блекету за смерть Фредерика. Я собственными руками убил бы его. Но мстить Ушинской… Мне что-то не нравится наш план.
-Вот еще! А вы сами, Гретлин, что думаете?- спросил Эктор.
-Я? Не знаю уж, что и подумать, - выговорила Гретлин тихо и удрученно.
-А вот я все бы отдал, до последнего пенса, только бы увидеть, как Ушинская и Блекет бесятся и стонут от своего отчаяния, но не более того и, поверьте, сверх этого я ничего ужасного им не желаю. Но у меня нет права решать.
-Нам и в самом деле нельзя отступать, - сказала Берта с глубоким вздохом. – Мы заказали у Кордье дубликаты. Для чего это? Разве мы зря заплатили за них почти четыре тысячи долларов? Разве Ушинская заслужила наше прощение? Хорошо, пусть Уильям скажет, он единственный вправе, в особенности теперь, когда мы все подготовили, принять решение.