Дунадан махнул рукой и вслед за магом и эльфом устремились двое факельщиков.
Засучивая на ходу рукава зеленой рубахи, спотыкаясь о камни и растяжки палаток, Азраиль расспрашивал эльфа.
— Сколько раненых?
— Двадцать один.
— Сколько самых плохих?
— Трое продержатся не дольше часа.
— Что самое тяжелое?
— Боргиль, — раздался сзади незнакомый голос, и Азраиль, оглянувшись, увидел озабоченное лицо одного из факельщиков. — У него печень распорота отравленным клинком.
— Яд я уже обезвредил, — сказал эльф и добавил, словно извиняясь: — Есть раздробленная ключица, я так и не смог остановить кровь.
— Начнем с ключицы, — отрезал маг. — Ты будешь помогать. Лекарства есть? Инструменты? Обезболивающее?
— Все готово. А обезболивать буду я сам, так быстрее и лучше, — ответил эльф, знакомым жестом растирая тонкие кисти, с запястий которых еще не сошли рубцы от веревок.
Азраиль только оскалился.
Очнулся маг в той же палатке. Открыв глаза, он обнаружил, что лежит под одеялом, от которого пахнет как-то по-чужому. Все тело ныло, спину сковала тягучая боль. Некоторое время Азраиль тупо смотрел в парусиновую стену: мысли шевелились вяло, и он не сразу припомнил, что было накануне.
Так, с ранеными они закончили. Магу вспомнились розовые лучи, бившие из-за Пепельных Гор. А потом мир — вечерняя пустыня, ряды палаток, охтары, осунувшийся эльф с тяжелым кувшином в руках — канул в темноту. Должно быть, он опять лишился чувств. Что совершенно неудивительно, поскольку он обрабатывал раны с восхода до заката без единого перерыва. И это после трех дней в седле, не считая всего прочего. Помнится, под конец он уже не мог разогнуться.
Азраиль свернулся в клубок, баюкая ноющую спину, и поуютнее закутался в одеяло. Понятно, почему у него все болит, чудо, что он вообще продержался до самого конца. Должно быть, так вышло из-за проклятущего эльфа. Люди, казалось, то и дело сменяли один другого, а зеленолесский недоросток, не выказывая никаких признаков усталости и не отлучаясь ни на мгновение, весь день послушно подавал и забирал инструменты и корпию, снимал боль, лил горячую воду на окровавленные по локоть руки Азраиля, когда тот собирался перейти к следующему раненому, и время от времени вытирал с лица мага кровь и пот: от свеч под навесом стояло пекло. Азраиль только рыкал на эльфа, когда тот опаздывал с зажимом или лигатурой.
Маг прикрыл глаза, и под веками заплясали развороченные внутренности, мозаика раздробленных костей, обрывки соединительных тканей и мышц, кровь, которая бьет из-под зажимов фонтанчиками, целя в глаза. И собственные руки, без остановки чистящие, шьющие, режущие, стягивающие, зажимающие, обматывающие бинтом…
Руки… Азраиль выпростал кисти из-под одеяла: чистые. Прикоснулся кончиками пальцев к лицу: тоже чистое. Он потерял сознание как раз тогда, когда собирался вымыться: к вечеру он был по пояс в крови, несмотря на скапуляр. А сейчас на нем была сухая и чистая белая нижняя рубаха. Слишком большая, поскольку норовит сползти с плеч, но чистая и сухая. И маг с облегчением забрался обратно под одеяло и затих, наслаждаясь покоем и относительной чистотой.
Боль в спине постепенно отпускала. И теперь мыслями Азраиль мог вернуться к тому, что случилось прошлой ночью. Когда тебя что-нибудь гложет, лучше всего занять себя каким-нибудь делом, требующим как мозгов, так и рук. Ему очень повезло с этими ранеными. День работы — и его собственная рана, так сказать, поджила первичным натяжением.
Такое впечатление, что все складывается как назло. Маг невесело усмехнулся в одеяло: знаем мы, кто шутит такие шутки. Можно подумать, будто это Повелитель все подстроил: хотите бежать? Что ж, попробуйте. А потом Азраиль придет в себя и окажется, что все случившееся было мороком, вторичной реальностью. И после этого с ним поступят как с изменником: сдерут кожу и окунут в кипящее масло. А затем четвертуют и остатки вывесят на внешней стене Седьмого уровня.
Только очень странно: ведь когда он уходил во вторичную реальность во время Посвящения, все было иначе. Сначала он отпил из чаши с напитком, по вкусу напоминающим одновременно желчь, кислоту и жидкий огонь. Отняв чашу от губ, Азраиль оказался в другом месте, но помнил и понимал, где находится и почему. Не то чтобы магу было приятно об этом вспоминать… Чего только стоила раскаленная ладонь, прикасавшаяся, казалось, к самому его сердцу!
Нет, такие мысли до добра не доведут. Азраиль сел и выглянул наружу, отдернув полог палатки. Судя по светлому пятну на облачной пелене, время близилось к полудню. По лагерю взад и вперед ходили охтары, слышались равномерные удары и пахло горячим металлом.